Я медленно качаю головой, наблюдая, как мужчины отсчитывают деньги.
— Что ж, похоже, мы скоро это выясним.
Мужчины замолкают, и тот, что постарше, указывает на Гейл и что-то говорит.
— О, черт возьми, нет, ты не мог назвать меня старой, — бормочет она себе под нос. — Он пытается получить чертову скидку для нас с тобой. Скупой ублюдок.
Бедная Гейл. Похоже, она обиделась. Я нет. Я хочу, чтобы они не смогли договориться о цене. Я хочу, чтобы они оставили меня здесь.
Мужчины продолжают разговаривать еще мгновение, а затем младший издает сердитый звук и отдает весь свой мешок с кредитами работорговцу, который быстро кладет его в карман. Тот, что постарше, просто качает головой, его рот сжимается в твердую линию, и он выплевывает несколько слов. Я мельком замечаю клыки. О Боже, и клыки тоже? Я борюсь с нарастающей паникой, которую испытываю, потому что этого не может быть. Я не могу быть продана кому-то такому большому и страшному. Просто не могу.
Надсмотрщик произносит несколько довольных слов, а затем направляется в ближний конец зала, вставая у клетки Гейл. Он все время говорит, снимая со стены несколько силовых ошейников и предлагая их старшему из покупателей. Тот что-то говорит Гейл, и она прикладывает руку к уху с переводчиком.
— Я прекрасно слышу, и я поняла, что ты сказал. Хотя другие девушки не говорят на твоем языке.
Он прикладывает палец к уху, а затем что-то говорит молодому мужчине. Мгновение спустя он снова заговаривает.
— Ты можешь меня понять? — его английский с сильным акцентом, но понятный.
Я слышу, как кто-то еще в клетках ахает.
Гейл медленно кивает.
— Да. Точно.
— Ошейники ведь не понадобятся, не так ли? Я полагаю, вы так же цивилизованны, как и остальные ваши соплеменники?
— Если ты имеешь в виду, убежим ли мы, я не могу говорить за других, но я не стану этого делать. Куда ты нас ведешь? — Она скрещивает руки под своей маленькой грудью, стоя прямо и гордо, несмотря на свой миниатюрный рост.
— Ты можешь отвезти нас домой? — вскрикивает Кейт с надеждой в голосе. Другие девушки перешептываются, и я чувствую укол возбуждения в животе.
Тот, что постарше, качает головой.
— Ваша планета под запретом. Даже покупка вас — табу. Я достаточно рискую, покупая вас у этого торговца мясом. — Он бросает взгляд на надсмотрщика за рабами, который сияет и бросает на него одобрительные взгляды. — Я покупаю вас для друга.
Это звучит так холодно, но я замираю. Мой самый первый хозяин, тот, что держал меня в своем частном зоопарке, отдал меня своему «другу». Просто потому, что этот инопланетянин говорит, что не хочет нас для себя, это не значит, что мы не в опасности.
Мы все еще рабы. Мы все еще не свободны.
— Давай же, — говорит тот, что постарше. — Мы тратим топливо впустую с каждым мгновением, пока простаиваем здесь. Пора покончить с этим делом.
Младший кивает с нервным выражением на лице.
— Я бы хотел убраться отсюда до того, как кто-нибудь зафиксирует, что наш корабль здесь. Мне не нравится мысль о том, что я проведу остаток своей жизни в ктарианской тюрьме.
Старший хмыкает.
— Тогда выпусти нас, — говорит Гейл.
Он кивает надсмотрщику, и камера Гейл открывается. Она спокойно выходит, выжидая, и смотрит на меня.
«Все будет хорошо», — одними губами произносит она и показывает мне поднятый большой палец. Такая уверенная в себе. Но она этого не знает. Никто из них этого не знает. Мы не имеем ни малейшего представления о том, что нас ждет впереди. Это могло бы стать сущим кошмаром.
Но я не сдамся без боя. Поэтому, когда они открывают мою клетку, я отшатываюсь, забиваясь в угол. Если бы я думала, что рычание принесет хоть какую-то пользу, я бы попробовала это. Надсмотрщик вздыхает и что-то говорит остальным на своем странном языке.
— Выходи же, — говорит младший, на его лице написано нетерпение. — Я знаю, ты можешь меня понять. Ну же. У нас не так много времени.
Неужели он думает, что я пойду с ним добровольно? После того, что я видела и пережила? Он просто мой новый похититель. Я никогда не сдамся легко, потому что это не имеет значения. Ты можешь быть самым послушным рабом в мире, и кто-то всегда захочет причинить тебе боль только потому, что ты собственность. Поэтому я остаюсь прижатой к стене и игнорирую его, опустив лицо, чтобы волосы могли скрыть страх на моем лице. Я ненавижу показывать им, что я боюсь.