— Мой брат не может приехать сюда.
— Почему? Где он? Я оплачу все, что ему понадобится, чтобы добраться сюда.
Маттео прижимает голову к груди.
Мой желудок опускается, и по коже пробегает холодок.
— Где твой брат, Маттео? — я говорю резче, чем собирался.
Маттео сидит молча, уставившись на свои руки.
Мое терпение иссякает, когда Маттео продолжает молчать.
— Мне нужно, чтобы ты сказал, как я могу связаться с Домиником. Мне все равно, плохой он человек или проблемный, мне просто нужно встретиться с ним один раз, чтобы прояснить ситуацию. Остальное я улажу.
Он смотрит на меня, боль отпечатывается на его лице глубокими морщинами.
— Ты не можешь связаться с моим братом, потому что он мертв.
Глава 40
Сантьяго
Я давлюсь глотком воздуха.
Мертв?
Мертв?!
Как, блять, я могу это исправить, если единственный мужчина, который мне нужен умер? Я вытираю потные ладони о штаны.
Что, черт возьми, делать Хлое, если ее отца даже нет в живых?
Я останавливаюсь на одном вопросе, несмотря на поток, наводняющий мою голову.
— Что случилось?
Маттео кладет рамку на журнальный столик лицевой стороной вниз.
— У моего брата были проблемы.
— Какого рода проблемы?
— Такие, которые заканчиваются ранней смертью
Не могу сказать, что я сильно удивлен. Судя по общению с мамой Хлои и по рассказам, похоже, что у нее был определенный типаж.
— Я сожалею о твоей потере.
Он опускает голову.
— Я тоже. Боль становится легче, но потом случается что-то вроде этого, и все возвращается снова.
— Я не могу представить, каково это — иметь брата или сестру, которые страдали и в итоге умерли. От одной мысли о потере сестры мне становится плохо, — я люблю Майю всем сердцем. Если бы она столкнулась с теми же проблемами, что и папа Хлои, часть меня страдала бы вместе с ней.
— Чего я только ни делал, чтобы помочь ему. Здесь нечем гордиться, у меня не было выбора. Он был моим братом.
— Я чувствую, что он был тебе очень дорог.
— В конце концов, этого оказалось недостаточно. Я подвел его. А теперь его нет с нами, и Хлоя… Боже, что мне делать? — он проводит обеими руками по своим темным волосам.
— Ты должен сказать ей правду, — я маскирую дрожь в своем голосе. От одной мысли об этом меня тошнит.
Как бы я ни ненавидел то, что случилось с отцом Хлои, избегание этой темы не вернет его. Хлоя заслуживает того, чтобы узнать, что с ним случилось, прежде чем вкладывать больше своих чувств и переживаний в отношения с Маттео.
— Он все еще втягивает меня в неприятности, даже после стольких лет.
— Если ты не возражаешь, я могу спросить, что с ним случилось?
— Наркотики, алкоголь, юридические проблемы. Как ни крути, он завяз во всем этом по уши. Он был не в себе до самой смерти, но я любил его, несмотря ни на что. Летом перед смертью он подсел на что-то посерьезнее, и его тело не выдержало. Он умер от остановки сердца, посреди кишащей крысами квартиры в Нью-Йорке. Его нашли только через два дня после смерти. Моя мать была абсолютно раздавлена. А я… — он прочистил горло, смахивая с щеки единственную слезу.
Черт. Какой ужасный конец.
— Я сожалею о твоей потере. Искренне сожалею.
— Потерять брата тяжело. Но потерять близнеца — это как отрезать руку.
Я содрогаюсь.
Он ругается по-итальянски.
— Прости, это был плохой выбор слов. Просто, когда я потерял своего близнеца, я как будто потерял часть себя, которую уже не вернуть. Даже несмотря на все его проблемы, мы были близки. Я имею в виду, мы были зеркальными копиями друг друга, и нам это нравилось, — небольшая улыбка расползается по губам Маттео. — Из-за этого мы попадали во всевозможные переделки, когда росли. Но я был верным до самого конца и слишком часто выручал его по жизни. Возможно, я сам был частично виноват, всегда спасая его. Мне потребовалось десятилетие, чтобы избавиться от чувства вины за его смерть. Я был поглощен мыслью, что, если бы я помог ему раньше, он мог быть сейчас жив. Может быть, он все-таки смог бы поговорить с тобой. Может быть, он мог бы встретиться со своей дочерью, — его глаза опускаются на колени. Одна слезинка скатилась по его лицу и упала на сжатые руки.