— Нет. Я бы перевела это на испанский, но это то же самое дерьмо, только на другом языке. Так что нет и нет, — последнее слово она произносит с фальшивым акцентом.
Я хочу улыбнуться, но останавливаюсь на хмуром выражении лица.
Она надавливает на мои плечи, заставляя меня сесть.
— Чем я могу помочь?
Глубокие вдохи, которые я делаю, не облегчают боль.
— Черт. Дай мне секунду, — удается мне сказать сквозь скрежещущие зубы.
— Это твоя нога? Мне нужно вызвать скорую помощь? — Хлоя вцепляется в мою дрожащую руку и помогает поднять подол джинсов выше по ноге.
Там мой протез во всей своей красе.
Хлоя смотрит мне прямо в глаза и не моргает.
— Скажи мне, что делать, и перестань вести себя как принцесса.
— Ты можешь помочь мне подойти к зеркалу вон там? — я указываю на массивное зеркало в полный рост рядом с моим комодом. Я сохранил его для подобных случаев, но эта чертова штука находится слишком далеко.
Ее брови сходятся, но она не задает вопросов. Она помогает поддерживать мое тело, пока я хромаю к зеркалу. Я стараюсь держать большую часть веса на своей надежной ноге, но спотыкаюсь. Хлоя ворчит от резкого смещения веса.
Моя уверенность угасает, когда мы останавливаемся у ковра. Я низко прижимаю голову к груди.
— Ты не могла бы помочь мне спуститься на пол? — я шепчу эту простую просьбу, отвращение поселилось глубоко в моем нутре.
Это самое худшее, что могло случиться со мной рядом с Хлоей. Я чувствую себя униженным, когда она помогает мне устроиться на пушистом ковре перед зеркалом. Я заправляю свой протез за зеркало, пряча придаток, избегая взгляда Хлои. Я боюсь того, что может скрываться за этими голубыми глазами.
Она снова и снова повторяет, что ее не волнует моя нога, но как она может не волноваться? Я едва могу смотреть на нее без отвращения. А в этот момент? Я абсолютно презираю себя.
— Могу я помочь тебе с чем-нибудь еще? Тебе нужно обезболивающее или что-то еще? — ее милая просьба заставляет меня выпустить циничный смешок до самого потолка.
— Нет. Что мне нужно, так это стереть твою память о последних десяти минутах.
— Ну, похоже, теперь ты застрял со мной, раз Люди в черном заняты.
Я вздыхаю, ненавидя то, что последует дальше.
— Ты можешь идти.
— Ты хочешь, чтобы я ушла?
— Ты не хочешь уходить? — я смотрю на нее.
В ее глазах отражается та же теплота, с которой она всегда смотрела на меня. На самом деле, в ее глазах появился блеск, которого не было раньше.
Отлично, теперь из-за меня ей захотелось плакать. Я качаю головой и возвращаю свое внимание на ногу.
— Я нигде не хотела бы быть больше, чем здесь, с тобой, — она опускается на ковер напротив меня и скрещивает ноги.
Еще один резкий толчок отдается в моем теле, перехватывая мое внимание. У меня нет времени концентрироваться на присутствии Хлои. Я трачу всю свою энергию на упражнения, которым научился во время реабилитации. Зеркальная терапия — самое жестокое из всех упражнений, когда я манипулирую своим мозгом, заставляя его поверить, что у меня две целых ноги.
Боль в теле ослабевает, когда я представляю, что моя нога в зеркале — это не протез. Я выполняю движения, сгибая ногу и разгибая пальцы, а затем перехожу к более сложным движениям. Чтобы избавиться от боли, требуется тридцать минут. К концу процедуры я лежу на ковре, потный и измученный. Тени играют на потолке, пока вентилятор вращается над головой.
Хлоя ложится рядом со мной, тепло ее тела согревает мой бок.
— Ты веришь в исполнение желаний?
Нелепость ее вопроса застает меня врасплох.
— Что?
— Ты веришь в исполнение желаний? Да или нет? — она поворачивает голову ко мне.
Наше дыхание смешивается от близости.
Мой взгляд падает на ее губы.
— Эм… нет?
Она проводит ладонью по лицу.
— Понятно.
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что я верю в свои желания.
Я ничего не могу с собой поделать. Ее ответ заставляет меня рассмеяться, высвобождая напряжение из моего тела.
— Эй, нехорошо смеяться над тем, кто делится историей. Я рассказывала ее только одному человеку во всем мире, и из-за твоей реакции я больше не хочу ею делиться, — она ущипнула меня за бок, зная точное место, чтобы заставить мое тело вздрогнуть.
— Ты права. Пожалуйста, ты простишь меня?
Ее улыбка не соответствует ее напускной обиде.
— Да. Так вот, у меня есть такая штука, которая называется дневник желаний. И я понимаю, что это смешно, но я загадываю желания с тех пор, как смотрела «Пиноккио» в детстве.