Чтобы мы, городские парни, занимались домашним хозяйством? Да никогда в жизни. Это непосильное испытание было успешно пройдено, и всё о чём мы молили, чтобы оно было последним.
Порядком измотанные, мы вломились в теплую хату, где застали такую картину. На маленькой кухне хозяйничали Авдотья, Мара и Себастьян. И если женщины занимались готовкой и сервировкой стола, то парень за обе щеки уплетал местные изыски маринации.
– А где справедливость? – вспыхнул Сэм. – Мы там работаем в поте лица, а он тут языком чешет.
Себастьян улыбнулся:
– Это тоже работа.
Себ, в отличие от нас, на еду не накинулся, а вёл поистине элегантную беседу (это если соблюдать этикет). По мне так он продолжал трещать и докучать бедным дамам своими надоедливыми разговорами. У итальянцев это в крови, вы знали?
– А на чем зарабатываете?
– Что на огороде уродилось – продаём, настойки делаем, а иногда, – Авдотья вскинула брови. – Гадаем.
– Га…таете?! – Самаэль ещё толком не прожевал, а уже тянул свою руку невесть куда. – Что мне скажете?
Мара на его напор таинственно вздернула уголок губ:
– Карты принести надо.
Мне всё это не нравилось.
Кухонный стол опустел. Авдотья принялась мыть посуду, а Мара шептала наговоры, скрестив пальцы обеих рук и подняв их вверх. Не то чтобы я верил в эту чушь, но от уверенности, с которой она тусовала колоду хотелось найти повод выбежать на улицу.
Лин, последние полчаса втыкающий в свой телефон, тактично отошел в сторону и с напряженным видом продолжал набирать номер своей ненаглядной.
За круглым столом осталось три рыцаря и одна ведьма.
Наконец Мара опустила колоду на стол и раскрыла ее эффектным веером. С глухо закрытыми глазами она прошлась пальчиками по поверхности каждой и вытянула карту. Затаив дыхание мы дернулись вперёд и нависли над ней:
– Дурак выпал.
От нашего хохота сотрясалась вся деревенька Негодейкино. Мы делали это долго и краем мысли, я задумался, какие травы были в предложенном хозяйками чае. Утерев слёзы, сквозь оставшиеся смешинки, я всё-таки произнёс:
– А карты правду говорят. Так уж быть можете и мне погадать.
Но Мара всеобщего смеха не разделяла. Она продолжала вытягивать карту за картой, сохраняя угрюмое выражение лица. Несколько обдумав выпавшие комбинации, гадалка начала говорить:
– Шолопай ты, обыкновенный. Дрянь свою бросай, мозгов прибавится.
– Дрянь? – поинтересовался Себ. – А с этого момента поподробнее. Ты же говорил бросил, да?
– Я бросил!
Себастьян вопросительно глянул на Мару, та вытянула карту и утвердительно кивнула.
– Ну хорошо.
– А что про меня скажете? – поинтересовался болтун-Себ.
– А ты мальчик ранимый, если любишь, то навсегда. Большое сердце у тебя, лишь немногие готовы зайти в него.
– Это так.
Казалось бы Себ отозвался очень тихо, но Лин всё услышал и его напряжение передалось каждому находящемуся в этой комнате.
– Если ты всё ещё, – Лин даже телефон опустил, чтобы свой палец выставить.
– Да не собираюсь я отбивать Элю!
– А ты, парень, – Мара выкладывала пирамиду, – Нашёл берег свой, вот только уплыть он от тебя хочет. – скепсис Лина сошел с лица, он мигом позабыл о Себе с его чувствами и о том, что Эля не отвечала на его звонки.
– А как этот берег удержать?
– Карты говорят отпустить её. Перестать удерживать.
Гнетущая тишина, треск печи и громкие думы моих друзей. Всё это меня несколько поддразнивало:
– Остался я, получается, – привлек к себе внимание загадочной Мары. – Говорите смело, вот только любовь меня не особо интересует.
Мара прошлась острым ногтем по раскинутым картам и глянула на меня исподлобья.
– Ещё бы. Ты только себя любишь.
Парни дружно загоготали.
– Не отрицаю. – кивнул я. – Правда.
– Дамский угодник.
– Можно просто Алекс.
И чего она там видит? Обычные картинки с цифрами. Но вскоре произошло то, что напрочь стёрло мое снисхождение:
– Ты крепко взялся за неё.
Мара улыбалась знающе. С каждой картой огонь в ее глазах распалялся сильнее. В этих дурацких картонках ей словно открывалось тайное знание, и в один момент градус напряжённости зашкалил настолько, что мне захотелось остановить её. Ощущение, что она копается в моем грязном белье не покидало. Как и многие люди я не верил в мистику, она пугала меня. Но происходило это лишь потому что я никак не мог ее объяснить, а также мне было не по себе от того, что посторонний человек мог знать про меня больше, чем ему дозволено.
– За кого? – дрожь в моём охрипшем голосе скрыть не удалось.
– Сердца женщин не трогаешь. – шептала она. – Они не воспринимают тебя всерьез, поэтому как цель ты выбрал девочку, – с лица Мары сошла улыбка, она встретилась со мной своими чернильными глазами и разложила на столе тройку карт. – Если не оставишь её в покое.