– Ну что?
– Гриф купила девчонка.
– Ну? Алекс, не тяни. Вы не сторговались?
– Это не наш Гриф, это обычная садовая фигурка, вон там на крыльце стоит.
Под покровом снега, гриф представлял из себя длинный, прямой столбик. И лишь острый клюв, выглядывающих из-под белых пушинок, выдавал его из засады.
– Телефончик то ты хоть взял? – брякнул Сэм, выбравшись из очередного захвата Себа.
На этот раз не выдержали все:
– Сэм!
– А что?
Для меня больше не было тайной, что именно Алекс достал из багажника. У себя на шее он, не торопясь, повязывал оранжевый шарф. И если парни на этот элемент одежды не обратили внимание, то Эльвирины глаза медленно, но верно начали выходить из орбит. Она повернулась ко мне, потом снова посмотрела на шарф. Её щеки надулись от осознания того, насколько глубоко мы вдвоём погрязли в этой истории.
– Так не взял, да?
– Я не хочу иметь никаких отношений с полицией. А ей точно нет 18, так что нет, Сэм, не взял.
– Очень жаль, – выдохнул он. – Эх. Сколько ещё этих челов, что купили на Авито грифа.
Алекс стукнулся затылком о подголовник:
– Я чувствую, как медленно наше будущее катится в тартары.
– Да не дрейфь, Алекс, найдём.
– Это будет чудом.
Я сковала руки в замок. Боль, что чувствовал Алекс передавалась мне непротоптанными дорожками. Он был огорчён последними событиями, а я... Сидя позади него, я подавляла порыв обнять, прижать к груди и временно стать его опорой. Когда Матвей приходил ко мне с проблемами, ничего кроме безразличия я не чувствовала. Из вежливости я грустно ему кивала, не ощущая искреннего желания успокоить. Я считала его проблемы мелкими и недостойными страданий, а Алекс... С ним всё было по-другому.
Он продолжал сидеть с закрытыми глазами прямо передо мной. Я ощущала тонкую невидимую нить, связывающую нас. Мы были в ссоре, но связь оставалось прежней. Настоящей.
– Лин? – опечаленно, произнёс Алекс.
– Да?
– Поведешь машину?
– Да.
– Эля?
– Да?
– Сядешь вперёд?
Они все шли ему на поводу, растворялись в его грусти, сопереживая. И всего лишь на секунду я поверила ему, а в следующую поняла, что он играл. Довольный Алекс, выгнал Самаэля и Себастьяна к Велу, а сам уселся рядом со мной. Он обрушил голову на подушку, и в утреннем мраке салона от меня не укрылась его сверкающая улыбка.
– Я тебя раскусила, – тихо сказала я, чтобы не нарушать беседу Лина и Эли.
Алекс распахивает свои необыкновенно хитрые, зелёные глаза, довольная улыбка с его лица не сходит, он полностью оборачивается ко мне своим телом.
– Раскусила что? Моё желание быть рядом с тобой?
– Да, – соглашаюсь скованно, не готова к его интимным откровениям.
– Тогда снимаю шляпу, – поднимает играючи свои ладони.
– Я не простила тебя.
– За что? За мою честность? – Алекс облизывает свои полные губы, отвлекая меня. Он делает это намеренно? – Святоша, пойми, что общение с тобой положительно на меня влияет, я не мог смотреть в глаза своим друзьям и лгать о том, где и с кем я провёл ночь.
По моей душе скребли кошки, и кто бы знал, как сейчас я хотела задушить его. Он пробуждал во мне весь спектр эмоций: от счастья до необузданной злости, от возбуждения до тёплой заботы. И проблема была в том, что я не могла спустить ему это с рук, мне хотелось отвечать, мне хотелось дерзить в ответ, мне хотелось быть подобной ему.
Я посмотрела на Элю и Лина, что совершенно не обращали на нас внимание, продолжая о чём-то живо спорить. Мои глаза медленно заскользили по кожаным сидениям и остановились на его черных брюках. Рука последовала точно за взглядом. Когда моя ладонь коснулась внутренней поверхности его бедра. В глазах Алекса полыхнул огонь, он не сглатывал, он не краснел, он принимал мою похоть в свои объятия и восхвалял её.
– Тогда скажи им честно, что ничего не было. Плейбой и альфа-самец тихо спал в постели с женщиной. Кажется, твоя репутация падёт после этого.
– И пускай. – выпаливает на духу. – Плевать на репутацию, когда твоя рука так близко ко мне.
Он накрывает мою ладонь своею и тянет её вверх по штанине. К такому продолжению я не была готова, и он знает это. Моё сердцебиение ускоряется, вся смелость растрачена зря и теперь я сгораю заживо на его глазах. Он их не сводит с меня и, между нами, снова всё искрит и полыхает. Ещё немножко и мы переступим черту. Одно дело, когда я случайно касаюсь его во сне, и совсем другое, когда целенаправленно накрываю его рукой. Сжимаю и терзаю в то время, как совсем рядом двое других людей ведут светскую беседу.