– Ты пойми меня правильно, Ева. Отец негодует, на нас давит церковь. Наша семья – частые гости здесь, помнишь? И мы должны поддерживать свой статус.
– Вера не должна быть навязанной, – выдавила сквозь зубы, делая усилия, чтобы не вырваться из её хватки.
– Не должна, – согласилась она. – Меня мучают кошмары Ева. Ты всё глубже и глубже погружаешься в пучину. Вокруг тебя тьма и совсем скоро мы будем не в силах тебя спасти.
Моё сердце остановилось. У мамы плохое предчувствие, а у меня жизнь будто бы наконец наладилась. Кому верить: себе или ей?
Накинув платок на голову, я изобразила крест пальцами и послушно пошла к иконе. Все мои действия – автоматические. Раньше я шептала молитву, заученно на зубок, сейчас я лишь делаю вид, что произношу, изредка приоткрывая рот. Раньше я возлагала на Богу свою судьбу, сейчас я доверяю себе. Встаю рядом с папой и складываю руки вместе, подобно ему.
– Отец Феодосий хочет с тобой поговорить.
Нет.
Мне послышалось.
– Ева?
– Ева, ты слышишь меня?
– Да?
Папа щурит глаза и кивает в сторону исповедальни:
– Иди.
Ноги будто прилипли к полу. Мои глаза уже на мокром месте, а в голове прокручивается картина нашего последнего общения.
Я не переживу, если это повторится снова.
Маленькая душная комната во тьме. Шторы крепко задернуты, горит всего лишь одна свеча. Темный силуэт, как и всегда, сидит на скамье и ждёт, что я сяду рядом. Я этого не делаю.
– Тебя давно не было.
Я молчу.
– Что-то случилось?
Молчание – золото и выход из ситуации, когда ты не знаешь, что говорить.
Не выдержав, он оборачивается и в его глазах я не вижу ничего святого, лишь адский огонь.
– Почему ты молчишь, Ева?
– Не дай уклониться сердцу моему к словам Лукавым для извинения дел греховных вместе с людьми, делающими беззаконие, и да не вкушу я сластей их.
Его лицо исказила улыбка. Страшная улыбка. Свет отбросил на стену мрачную тень, я отшагнула назад. Дверь прямо за моей спиной, за ней мои родители и путь к спасению, всё будет в порядке.
– Это обвинение?
– Не суди, да несудим будешь.
Я делала это намеренно – провоцировала его. Сейчас у меня была возможность вывести его на чистую воду, вот только самой бы не пострадать от этой лавины.
– Чего ты добиваешься? – его тон изменился, его взгляд его походка – я не верила в одержимость, но им точно кто-то управлял.
Мне становится страшно.
– У Вас же двое детей. Вы любили свою жену, и Вы… – на глаза навернулись слёзы. – Знаете меня с малолетства. За что?... – прошептала я, не в силах продолжать.
– Думаешь тебе поверят?! – закричал он и подлетел ко мне слишком неожиданно.
Ладони зашлись нервной дрожью, я не плакала, но слезы продолжали течь по щекам. Мне пришлось отступать от двери в другую сторону.
– Боль порождает боль. Я прочла немало статей о том, почему люди становятся насильниками. – я достала из закромов столько храбрости сколько там осталось, я шла ва-банк, ставя на кон собственную жизнь. – Какова же Ваша история? – опасность в его глазах была подёрнута возбуждением. Меня затошнило. – Многократные отказы в юности. Доминирование на фоне собственной слабости. Адреналин от ощущения безнаказанности. Нет? – я не попала, ни разу, потому что выдумала причины из головы, а теперь я играю по-взрослому. – Ещё одна причина: натянутые отношения с родителями. Вас обидели сестры? Братья? Может над Вами смеялась собственная мать или же… вы пережили насилие со стороны собственного отца?
В мгновение ока он озверел. Его рука словно лапа дикого тигра рванула меня по щеке. Я повалилась на пол. Шум должен был привлечь внимания людей за стеной, но никто не спешил. Я была здесь один на один с хищником.
Отступая назад я дрожала, как осиновый лист, но не подавала виду. В конце концов совершит злодеяние он здесь со мной и у него не будет оправданий - его поймают на живца.
– Думаешь самая умная? Ты же сама не святая, ты грешница, и Бог может наказать тебя. Лучше за него это сделаю я…
Он не успел дёрнуть меня за ноги, дверь отворилась и в темную исповедальню заглянула голова Марфы Никитичны.
– Отец Феодосий?
Он поднялся на ноги, я же осталась лежать на полу и тяжело дышать в потолок.
– Ни слова! – жёсткий шёпот и пинок носком его туфель – это предназначалось мне, я была скрыта от женщины огромным столом с накинутой на него скатертью. – Да?
– Служба начинается.
Он растерялся на мгновение, но видимо понял, что я сейчас ни на что не способна. Отец Феодосий вышел из комнаты мрака, а я продолжила лежать на полу. Мне нужно было убираться. Нужно было встать. Но сил не было.