— Прими мою благодарность, человек, — прорычал он в пустоту. Лошадь трясла его, вызывая острую боль в искривленном боку, когда скакала по изношенному и неровному мосту. Сквозь боль он увидел впереди вывеску. На шестой день после отъезда из Вестгейта и пути в одиночестве по трудной дороге, это было приятное зрелище. Оно говорило ему, что он куда-то движется... даже если он не совсем знал, куда.
— Рипплстоунс, — прочитал он вслух. — Еще одна возвышающаяся крепость человеческой культуры. Как вдохновляюще.
Он обернулся в свой горький сарказм как в темный плащ и пустил лошадь рысью, выпрямившись в седле, чтобы выглядеть впечатляюще под взглядом испуганных человеческих глаз. Эльф, едущий один, весь в черном, с мечами и кинжалами и — когда он позволял заклинанию ослабеть — искривленной, пятнистой массой ожога на половине лица. Оружие, конечно, было выставлено напоказ, чтобы сделать его заклинания сюрпризом. Илбрин опустил одну руку на гладкую рукоять меча и погладил ее, сохраняя суровое и мрачное выражение лица, когда дорога обогнула густую рощу деревьев, являя взгляду Рипплстоунс.
Он всегда был в дороге, всегда искал Эльминстера. Выследить и убить Эльминстера Омара было главной целью, которая управляла его жизнью, — хотя уже нет Дома Старим, в который можно было бы вернуться с триумфальной вестью о мести за семью. Если только Илбрин не восстановит его сам. Теперь он был близок к следу Эльминстера, он чувствовал его.
Он выбросил из головы, сколько раз был так близок раньше и в конце дня хватал только пустоту.
Вот таверна, «Прекрасная дева из Рипплстоунс». Наверное, единственная таверна в этом пыльном фермерском городке. Илбрин остановил коня, перекинул поводья через голову, чтобы произнести заклинание, которое удерживало бы его как статую, пока он не произнесет нужное слово, и начал отчаянную борьбу, чтобы спешиться, не упав лицом вниз. Его искусственная нога лязгнула, как подпрыгивающая тележка с мечами, когда он приземлился и вцепился в ремень седла на долгие секунды, прежде чем смог убрать с лица выражение боли и выпрямиться. Двое стариков на скамейке просто сидели и спокойно смотрели на него, как будто странные путешественники каждый день подъезжали к «Прекрасной деве». Илбрин мягко заговорил с ними, но взялся за рукояти клинка и метательного кинжала как своего рода молчаливое обещание грядущих неприятностей... если они хотели неприятностей.
— Пусть этот день принесет вам удачу, — сказал он официально. — Я надеюсь, что вы сможете мне помочь. Я ищу своего друга, чтобы передать срочное сообщение. Я должен нагнать его! Вы видели волшебника-человека по имени Эльминстер? Он высокий и худой, с темными волосами и ястребиным носом... и он входит в каждую гробницу волшебника, рядом с которой оказывается.
Двое стариков на скамейке уставились на него, нахмурившись, но не сказали ни слова. Третий мужчина, стоявший в дверях таверны, бросил на двоих на скамейке еще более странный взгляд, чем на Илбрина, и сказал эльфу:
— О, этот! Да, он был в Обожженном Камне, но вскоре вышел и направился на восток, в Мертвое Место.
— Мертвое Место?
— Ага. Те, кто входит, не выходят. Между ручьем Оггла и холмом Рэрдрана, по эту сторону Стармантла, нет ни белки, ни бурундука. Мы плывем на лодке, если понадобится. Никто не идет по дороге, никто не идет через лес. Дней десять назад какая-то расфуфыренная группа авантюристов — и не первая, кстати — пошла туда. Сам великий герцог их нанял... Тоже не вернулась. И не вернется, не будь я Джалобал, а ведь я он и есть, ха. Их больше никто не увидит, нет. Я слышал, что уже новая группа дураков только что вышла из Стармантла...
Эльф уже повернулся и снова начал борьбу с седлом. С рывком и стоном, который перерос в рычание боли между стиснутыми зубами, он вернулся на свое место в седле с высокой спинкой и взял поводья, чтобы направиться на восток.