Проплывая мимо вьющихся роз и плюща в жуткой тишине, он собрался в воздухе, как извивающаяся змея, и бросился через щель в ставне на полпути вверх по башне, вливаясь в спящую темноту за ней. Темная комната внутри вела в другую темную комнату, и туманный ветер закружился, застонал, собирая свою мощь в ней среди книг и заваленных свитками столов и пыли, и превратился в вертикальное, скользящее существо с когтями и клыками, которое выскользнуло на спиральную лестницу в сердце башни и вверх. На вершине башни свет свечей сквозь плохо подогнанную дверь отбрасывал отблески вниз по лестнице, и старый грубый голос говорил в одиночестве, не обращая внимания на опасность, подкрадывающуюся все ближе по мере приближения когтистого тумана. В центре нарисованного мелом символа, украшенного множеством свечей, на коленях стоял старик в сильно залатанной одежде, лицом к нарисованному мелом изображению указывающей человеческой руки. Голубое сияние очертило руку. И она, и рисунок мелом были его работой, потому что он долго жил один.
— В течение многих лет я служил тебе, и Великой Леди тоже, — молился волшебник. — Я знаю, как разбивать вещи заклинаниями и создавать их тоже. И все же я мало что знаю о мире за пределами моих стен и сейчас нуждаюсь в твоем руководстве, о Азут. Услышь меня, Высокий, и скажи, молю: кому я должен передать свою магию?
Его последнее слово, казалось, отозвалось эхом, как будто через огромный залив или пропасть, и голубое колдовское сияние внезапно засверкало почти ослепительно ярко. Затем оно полностью погасло, когда из самого пола поднялся ветер, исходящий от нарисованной мелом руки. Свечи дико вспыхнули, выплюнули пламя и погасли под его стремительным натиском, и из темноты, последовавшей за их смертью, раздался голос, глубокий и сухой: — Берегись, верный Интрас, ибо опасность сейчас очень близка к тебе. Я вберу твое Искусство в себя после твоей кончины... не беспокойся.
С потрескиванием вытекающей энергии и странным пением воздуха что-то, принесенное этим ветром, обтекало старого волшебника, обвиваясь вокруг его дрожащих конечностей, окутывая теплом и энергией. С легкостью и ловкостью, которых он не испытывал годами, старик вскочил на ноги, поднял руки и с довольным удивлением в глазах наблюдал сквозь блеск непролитых слез, как крошечные молнии перескакивают с одной руки на другую.
— Повелитель, — хрипло сказал он, — я недостоин такой помощи. Я...
Позади него дверь комнаты заклинаний раскололась сверху донизу, протестующе взвизгнув, когда более дюжины когтей буквально разорвали ее на части, отбросив осколки и открыв пустую дверную раму. Что-то светившееся бледным, колеблющимся призрачным светом, стояло наверху лестницы — что-то большое, угрожающее и бесформенное. Существо с когтями, постоянно двигающимися челюстями, щупальцами и безжалостно зазубренными жвалами. Существо, несущее угрозу и смерть, теперь неторопливо входило в комнату заклинаний почти злорадным, медленным шагом.
Интрас Беделмрин наблюдал, как смерть идет за ним, паря над оберегами, которые могли бы сжечь конечности от одного прикосновения, и сглотнул, дрожа. Молния вспыхнула в нем, словно напоминая, и внезапно Интрас запрокинул голову, глубоко вздохнул и заговорил так громко и властно, как только мог.
— Я защищен самим Азутом и не испытываю страха ни перед кем. Уходи, кем бы ты ни был. Уходи отсюда навсегда!
Старый волшебник сделал шаг к когтистому существу. Молния все еще прыгала с руки на руку. Призрачное сияние поднялось угрожающей стеной когтей и тянущихся щупалец, оно мерцало, дрожало и темнело. В нем открывались дыры — дыры, которые росли вместе с ним. С ужасающей скоростью оно расширилось и выросло почти до потолка, возвышаясь над стариком в залатанной мантии. Интрас стоял и смотрел на это, не зная, что делать, и поэтому не делал ничего.
Роковое решение для искателей приключений и не лучше для волшебников. Он внутренне содрогнулся, зная, что смерть может наступить в считанные мгновения, в ужасе от того, что он может принять ее, когда мог бы избежать — сделав правильный шаг, сделав что-то. Когти вцепились в него в ужасном выпаде со всех сторон, который оставил его в полном неведении о том, что щупальце, у которого выросли острые шипы и челюсти с длинными клыками, извивалось в темноте, чтобы ударить его сзади и снизу.