— И некоему Фельдрину, несомненно, не нужен такой симпатичный соперник в интригах, — пробормотал Илгрист так тихо, что, возможно, только король услышал. Король Баримгрим внезапно протянул руку и схватил Фельдрина за подбородок. Он потянул, разворачивая барона лицом к себе, и пробормотал:
— Я согласен на эти два условия, пока ты будешь верен, и никто больше не умрет от твоей руки, по указке или подстрекательству. Для твоего же блага я ставлю тебе одно условие, умный Фельдрин: когда ты выпрямишься, выгляди встревоженным, а не довольным.
Король оттолкнул шепчущего барона и повысил голос, в котором слышалась дрожь слабости, но также и отрывистый приказ:
— Лорд Толон! Подойди к нам сюда, во имя любви к Галадорне!
На мгновение в некоторых углах тронного зала возникло возбужденное движение, почти крик, а затем наступила мертвая тишина.
Из сердца этой выжидающей, наблюдающей тишины широкими шагами вышел лорд Толон с приятной маской на лице и настороженными глазами. В воздухе вокруг него раздавалось слабое пение: его маги были заняты. Без сомнения, кинжалы оказались бы бесполезными клыками, если бы их бросили в его сторону сейчас или в ближайшем будущем. Если бы — учитывая количество волшебников и воинов, готовых к битве и на пределе возбуждения — для любого в этой комнате существовало ближайшее будущее. Тишина была полной, когда Толон остановился перед Троном Единорога, отделенный от короля только ало-золотым пространством знамени Кровавого Единорога.
— Встань на колени, — хрипло велел Баримгрим, — перед Единорогом. Раздался коллективный вздох затаенного дыхания; такое предложение могло означать только одно. Король потянулся к своей голове и медленно — очень медленно — снял корону. Его руки ни в малейшей степени не дрожали, когда он поднял ее над склоненной головой Толона — головой, на которой появилась торжествующая, почти маниакальная улыбка — и сказал:
— Пусть все истинные галадорнцы, собравшиеся здесь, засвидетельствуют в этот день, что по собственной воле я называю своим законным наследником это...
Вспышка молнии, вырвавшаяся в этот момент из короны, оглушила людей и с силой отбросила их к обшитым панелями стенам. Баримгрим и Трон Единорога были расколоты надвое в одно почерневшее, извивающееся мгновение, корона со звоном от расколотого потолка. Когда пылающие конечности того, что было королем, рухнули на обломки трона, голова золотого единорога, венчавшая его, громко зарыдала. Придворный маг впервые выглядел удивленным и выхватил палочку, когда пристально посмотрел на раскрашенную деревянную голову... но какие бы чары ни заставляли ее говорить, они исчезли, и голова трескалась и разваливалась на падающие осколки. Игрист быстро оглядел комнату. Фельдрин безжизненно лежал на полу, его руки были двумя обожженными обрубками, а лицо обгорело. Толон лежал на спине, слабо царапая позолоту тлеющего знамени, которое расплавилось на его лице. Придворный маг выстрелил над ними, вызвав ярость палочки в своей руке, и настоящее облако магических снарядов запело и зарычало, неся бело-голубую смерть по комнате. Немало магов Толона рухнули или соскользнули по стене, из их глаз и разинутых ртов повалили струйки дыма — затем воздух наполнился проклятиями и мечами, сверкающими в руках бегущих людей. Огонь взметнулся по кругу вокруг Илгриста. Палочка в его руке, прежде чем рассыпаться, выплюнула последние три магических снаряда. Они ударили в магов, которые все еще стояли, и один упал. Придворный маг позволил пеплу стечь с его руки, спокойно оглядел кольцо разгневанных вооруженных людей и сказал:
— Нет, Галадорна слишком важна для меня, чтобы допустить такую ошибку. Баримгрим был хорошим королем и моим другом, но... одна ошибка — это то, что убивает большинство королей. Я верю, что остальные из вас, господа...
С ревом, сотрясшим комнату, Медведь Белундрар бросился сквозь пламя, не обращая внимания на боль, и прыгнул на Илгриста.
Волшебник хладнокровно сделал один шаг назад, подняв руку. Нож в руке барона, скользнув вбок по горлу Илгриста, ударился обо что-то, что сломало его в вспышке искр и заставило руку Медведя непроизвольно отдернуться назад, отшвыривая рукоять на балконы. Огонь, расцветший в руке волшебника, попал Медведю прямо в лицо, и его рев на короткое мгновение превратился в бульканье, прежде чем его почерневшее пылающее тело рухнуло лицом в пол. Илгрист брезгливо поднял ногу, чтобы позволить ему упасть рядом.
— Есть ли здесь сегодня еще герои? — мягко спросил он. — У меня в этих руках еще много смертей. Как будто это был сигнал, воздух наполнился брошенными кинжалами и мечами, целящимися в придворного мага со всех сторон от ревущих людей — только для того, чтобы ткнуться в невидимый барьер и отскочить. Илгрист посмотрел вниз на тело Белундрара, которое разорвало его огненный круг и быстро пережигалось надвое его пламенем, и пробормотал: