Фиона. Боже мой! Где же она сейчас? Алекс ощутил вдруг неприятный холодок страха.
– Ничего такого, что говорило бы о причастности маркиза, я не слышал. Но что касается его поведения – ты прав.
Алекс передал другу бокал бренди и несколько писем.
– Вот черт… – пробормотал Чаффи, взглянув на первое.
Он сдвинул очки на лоб и перевернул листок, будто так было легче переводить с немецкого.
– Ты знаешь, что это? И от кого?
– Какие-то формулы, – ответил Алекс, чокаясь с Чаффи. – От кого-то по имени Гаусс.
Очки Чаффи сами собой спустились на переносицу.
– «От кого-то»? Да этот «кто-то» – величайший математик нашего времени. Кажется, это он придумал теорию на основе формулы Эйлера… Хотя я не уверен, не совсем понял.
Пришло время удивляться Алексу:
– Ты? Немыслимо.
Чаффи грыз ноготь большого пальца и беззвучно шевелил губами, пока просматривал письмо.
– Астрономия не мой конек. Патера бы спросить.
Алекс кивнул, ничего не понимая, кроме того, что математические формулы вдруг заставили Чаффи заговорить правильными полными фразами.
– Говоришь, они жили на улице? – спросил Чаффи. – Как же они могли к этому приспособиться? Это очень сложно даже для меня. Похоже, здесь что-то не так.
Алекс вновь наполнил свой бокал бренди.
– Да нет, все правильно. Их мать в Шотландии тайно увезла сестер от отца, когда они были еще совсем маленькие. Помнишь виконта Хоуза?
Чаффи передернуло.
– Хорошо бы такие подыхали как можно раньше!
– Фергусон помогал им с пятнадцати лет, посылая деньги со своего армейского жалованья. Приехав через несколько лет, он узнал, что мать умерла, а девочки живут под мостом. Но, как я говорил, им тогда уже было лет по двенадцать – четырнадцать. Маркиз не вмешивался до тех пор, пока Хоуз не умер, оставив их без наследства.
– Отлично.
– Хочешь сказать, что эти письма помогут найти их?
Чаффи кивнул, взглядом указав на значки, формулы и цифры:
– Зависит от того, насколько им удобно воспользоваться гостеприимством таких ребят. Не уверен, что я бы это сделал. Но, с другой стороны, у меня бы и терпения не хватило вести переписку такого рода.
Алекс перебрал письма и, отложив несколько в сторону, напомнил:
– Фиона наняла карету до самого Лондона. А судя по адресам, некоторые из корреспондентов живут по дороге. Можем с них и начать.
– Ладно, остальные почитаем потом, – сказал Чаффи, аккуратно раскладывая конверты. – Сейчас следует поработать над этой чертовой абракадаброй.
– Не удается расшифровать? – спросил Алекс, внимательно наблюдая за его действиями.
– Чертовски досадно. Мы имеем полдюжины посланий. Имеем поэму с кучей ключевых слов, но ни одно из них не подводит к пониманию. Поэма ужасная! Аж глаза заболели.
– Да уж. Но ведь если и есть на свете кто-то способный разгрызть этот орешек, так это ты, – дружески похлопал друга по плечу Алекс.
Это была одна из их тайн – никто, глядя на Чаффи, не подумал бы, что как дешифровщику равных ему нет.
Чаффи нахмурился.
– Чувствую себя как Отип, которому приходится постоянно решать неразрешимые задачи.
– Ты имеешь в виду Эдипа? – поправил Алекс, едва сдерживая смех. – Но ведь у него кончилось все не так плохо. Он разгадал загадки сфинкса и получил прекрасную принцессу.
– Не хочу принцессу. Хочу спать, – проворчал с глубоким вздохом Чаффи, отодвигая письма. – Хотя кто знает: может, я еще вернусь к этому минксу?..
– Сфинкс, Чаф, – улыбнулся Алекс. – И твой сфинкс, конечно же, будет женского рода.
– Это все фигурально, – потряс головой Чаффи, возвращая на место очки. – Мне, по крайней мере, не придется докладывать Дрейку, что мы отлынивали от дела. Я предоставлю это тебе.
Алекс ощутил укол в груди – еще одна капля добавилась к давно мучившей его тяжести.
– Не уверен, что Дрейк поймет.
Чаффи пристально посмотрел на него, как бы призывая друга взять себя в руки.
– Мы прежде всего джентльмены, старик, а шпионы уже во-вторых.
Прежде всего джентльмены. Но был ли он джентльменом? Может ли считать себя таковым сейчас?
Мысли Алекса болью отзывались в голове, словно испорченная пища в желудке. Было бы лучше, если бы Дрейк послал кого-то другого на ту вечеринку, за участниками которой они с Чаффи должны были следить. Кого-то, кто не стал бы продавать душу из-за каких-то компрометирующих писем, кто не повернулся бы спиной к другу. Тогда он дал себе слово, что раз уж не удалось спасти Йена, поможет его семье, однако все опять пошло не так, как предполагал.
Стоило Алексу закрыть глаза, как он вновь видел Йена Фергусона в разорванной, окровавленной одежде и Мина Феррар, Йена, оставшегося в живых только благодаря тому, что подоспели другие. Он уже не мыслил себе жизни без этих болезненных воспоминаний и дорого бы дал, чтобы избавиться от них.