Искушение Марии д’Авалос

В то время Мария написала стихотворение, которое с тех пор всегда хранила при себе. Она пела его тогда Беатриче и продолжала ей петь весь первый год в Мессине, когда ее не мог услышать Альфонсо. Сейчас оно ей вспомнилось целиком — за исключением, как ни странно, двух первых и двух последних строчек.

И жили они во дворце золотом.
Не жизнь, а блаженство — малина с вином.

Был чудный у них, словно ангел, сынок.
И Флора сплетала ему свой венок.
Назвали Ферранте. И что было сил
Любили — так сына никто не любил.

Однажды, едва лишь забрезжил рассвет,
К ним в дом колесница явилась чуть свет.
«Приказано взять», — им возница сказал
И тотчас на небо Ферранте забрал.

Была у них дочка, как ангел, нежна,
И словно бы ангел, красива она.
И папа ее Беатриче назвал
И нежно лелеял, любил и ласкал.

Однажды, едва лишь забрезжил рассвет,
К ним в дом колесница явилась чуть свет.
«Приказано взять», — им возница сказал
И тотчас на небо он папу забрал.

И папа, и сын с облаков золотых
оттуда на девочек смотрят своих.

Какую ужасную боль ощущала Мария, отправляясь жить в Мессину. Она была расположена на восточной стрелке Сицилии и отделена от итальянского материка опасным проливом Мессина, который изобиловал водоворотами и служил домом для морских монстров Сциллы и Харибды, угрожавших Одиссею. Что сказала Антония при этом горестном расставании? «Ты вернешься, моя дорогая. Мессина — это всего лишь привал на пути к следующей цели». Как права она была!

— Пойдем, я должна показать тебе еще что-то, прежде чем мы уйдем, — сказала Мария.

Беатриче последовала за ней через двор к чудесной бронзовой лошадиной голове, установленной на задней стене. Скульптор передал морщинистую кожу на шее лошади и изобразил ее с открытой пастью, так что были видны все зубы, но линии профиля и форма глаз были столь изящны, что она все равно выглядела благороднейшим из всех созданий. Беатриче рассмеялась в ответ на лошадиную «улыбку».

— Эта лошадь была подарена твоему дедушке Карафа Лоренцо Великолепным, одним из Медичи, — сказала Мария. — Говорят, что она обладает чудесными свойствами. Когда ты была совсем маленькой, люди приводили своих больных животных, чтобы она их вылечила. В ярмарочные дни тут не иссякал поток людей с козами и овцами.

— Почему же они больше не приводят животных? — спросила Беатриче.

Мария заколебалась. Обняв Беатриче за плечи и наклонившись к ней, Мария спросила:

— Твоя бабушка Мадделена рассказала тебе, как умер твой отец?

— Да, но я думаю, что она кое-что опустила, чтобы меня не расстраивать, — искренне заявила Беатриче. — Она сказала, что его убили какие-то плохие люди, но я не понимаю, почему.

— Потому что они хотели убить кого-нибудь из Карафа, желая при этом причинить ужасные страдания всей семье. Твой отец был самым драгоценным из Карафа. Он был молод и являлся наследником. Поэтому это был самый страшный удар для семьи. Вот они его и выбрали.

— Почему они хотели убить Карафа?

— Твой отец говорил, что Карафа слишком богаты, а простые люди слишком бедны, и что люди винят в этом Карафа и ненавидят их. Тут все еще сложнее, потому что замешана политика Неаполя, и испанцы, и налоги. Твой отец все это понимал. Может быть, когда ты станешь старше, один из наших кузенов все тебе растолкует.

— Кузен Фабрицио должен знать.

— Он знает. Но я собиралась рассказать тебе, почему люди больше не приводят сюда своих животных.

— Да. Почему же?

— Потому что после убийства твоего отца ворота палаццо Карафа больше никогда не были открыты для народа.

Мария сожалела, что ради Беатриче не пришла в этот дворец раньше. Когда они возвращались пешком в Сан-Северо, девочка возбужденно болтала о своих кузенах: они обнимали ее, как свою сестру, приглашали на регулярные прогулки по заливу, а тринадцатилетний Марк Антонио Карафа пообещал научить ее управлять парусником.