Уполномоченный МГБ Соколов выслушал торопливое и невнятное сообщение Шутикова. Взял бумажку. Развернул. Понюхал, заметив характерные следы. Изобразил на лице соответствующую гримасу. Сказал не то в виде вопроса, не то с угрозой, уж не хотел ли Шутиков скрыть этот документик от органов. Шутиков затрясся и позеленел от страха, стал бормотать что-то о своей любви к товарищу Сталину и о преданности органам, о том, что он чуть ли не с пеленок был осведомителем органов и всегда... Уполномоченный сделал знак Шутикову, чтобы тот заткнул пасть, и начал читать документик. Прочитал раз. Прочитал другой. И ему самому стало не по себе. Документик дурно пахнул не только в прямом, но и в переносном смысле.
- Так я, значит, могу уйти, товарищ начальник? - робко спросил Шутиков, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу от внезапно навалившейся потребности в туалете.
- Нет, Шутиков, тебе придется обождать, -· сказал уполномоченный со зловещими нотками в голосе. -Теперь ты можешь уйти лишь с разрешения самого высокого начальства, а то и Самого!
Уполномоченный, перечитав документ в десятый раз и окончательно уверовав в его реальность, позвонил самому начальнику областного управления МГБ товарищу Чижову. Тот приказал Соколову с Шутико-вым оставаться на месте и ждать его прибытия. Полчаса прошли в немом ожидании. Чижов застал Соколова за столом перед вонючим документом, Шутиков - стоял в углу кабинета. Через полчаса прибыл Чижов. Осмотрел документ. Спросил, знает ли о нем кто-либо еще. Получив отрицательный ответ, приказал помалкивать. Если кто-то еще, кроме них, узнает об этом документе, головы им не сносить. Сделал знак Соколову и Шутикову следовать за ним. На улице помимо личной машины Чижова стоял воронок - специальная машина для перевозки заключенных. Онемевших от ужаса Соколова и Шутикова втолкнули в него. Чижов приказал запереть их в одиночные камеры, ни о чем с ними не говорить и не позволять им говорить ни слова.
В управлении Чижов закрылся в своем кабинете и задумался. Чтобы понять сложность ситуации, нужно принять во внимание обстановку, которая к этому времени сложилась в высшем руководстве и в органах. Министр госбезопасности Абакумов сам стал арестантом и, по слухам, был расстрелян. На его место был поставлен Игнатьев. Но надолго ли? Ходили слухи, будто Сталин готовил расправу над Молотовым, Микояном, Ворошиловым и даже над Берией. Хотел сделать их козлами отпущения. Будто они скрывали от Сталина правду, дезинформировали его и искажали его указания. Сам Чижов лишь недавно сменил на посту начальника областного управления Рокотова, которого сочли сообщником Абакумова. Опять-таки надолго ли?! Что делать? Уничтожить документ, найденный Шутиковым, вместе с Шутиковым и Соколовым? Документ уничтожить пустяк. Но не так-то просто с Шутиковым и Соколовым. В управлении царит атмосфера подозрительности и всеобщего шпионажа. Пойдут слухи. Заместитель Чижова, метивший на место Рокотова, наверняка выведает от Соколова, в чем дело. А тот, спасая шкуру, выболтает секрет. И тогда Чижова ликвидируют в течение нескольких дней. А если дать ход документу, то по какой линии? Если сообщить новому министру, тот наверняка свяжется прямо со Сталиным. К чему это приведет, трудно предугадать. Берия же фактически оттеснен от руководства органами. Но его положение все равно пока еще надежнее положения Игнатьева. К тому же Берия знает его, Чижова, лично, - он много лет был человеком Берия. И Чижов решил пойти на риск - связаться лично с Берия, минуя министра. А риск был: разговор Чижова с Берия мог быть подслушан.
Условленным кодом Чижов дал понять Берии о необходимости личной встречи, причем - немедленно. Уже через час черный ЗИС с участниками дела мчался по направлению к Москве. Берия ждал их на своей подмосковной даче. Ознакомившись с документом, он тут же направился к Сталину. Сталин перечитал документ тоже несколько раз. Целый час он ходил по кабинету, задумавшись, даже позабыв о своей неизменной трубке. Наконец он как бы очнулся, подошел вплотную к Берии, сказал, что это дело действительно серьезное. Он поручает это новое дело лично Берии, и если тот не сделает его на самом высшем уровне, то пусть заранее прощается с жизнью.
Была создана специальная оперативная группа, в задачу которой вменили во что бы то ни стало найти автора письма и того, кому оно было адресовано. Два года длились поиски. Как они происходили - тема для большого исследования. В истории криминалистики вряд ли было нечто подобное тому, что сделала эта оперативная группа. В конце концов иголка была найдена в стоге сена, - был разыскан и автор письма, и тот, кому оно было послано. Чтобы дать представление об этих людях, надо вернуться назад, в первые послевоенные годы.
Кончилась война. Сталин и его подручные упивались победой. Были переполнены и постоянно пополнялись вновь тюрьмы и исправительные лагеря. Теперь они пополнялись главным образом за счет бывших военнопленных, крестьян из бывших оккупированных немцами районов страны и демобилизованных военнослужащих. Миллионы из этих демобилизованных пережили ужасы сталинизма и войны, побывали в Европе, мечтали заново перестроить жизнь у себя дома, но оказались обреченными на голод и бытовое убожество, на почти невознаграждаемый труд, на пьянство, воровство, разбой и мошенничество, на вспышки отчаянного и безнадежного личного протеста. Русский народ, который вынес на себе основные тяготы войны и понес самые большие потери, жил в условиях, какие даже вообразить себе не смог бы ни один цивилизованный народ в мире. Сталин и его режим казались вечными. Портреты и монументы величайшего гения всех времен и народов, величайшего мыслителя, политика, полководца и прочая и прочая и прочая заполонили все учреждения, предприятия и частные квартиры, все фасады домов, витрины магазинов, скверы, улицы и площади городов и деревень. Имя Сталина стало неотъемлемым элементом бесчисленных речей, статей, книг, журналов. Оргия анонимных и открытых доносов до такой степени охватила страну, что люди даже про себя боялись подумать что-нибудь такое, из-за чего им пришлось бы пополнить многомиллионную армию заключенных. И все же несмотря на все это находились смельчаки, восстававшие против всесильного тирана.
Летом 1946 года гвардии капитан Антон Громов демобилизовался из армии и вернулся в Москву. Сначала он думал найти подходящую работу и поступить на вечернее отделение университета. Но таких, как он, оказалось слишком много. Найти приличную работу он не смог и поступил на исторический факультет на дневное отделение. Очень скоро были съедены продукты, которые он получил как демобилизованный офицер, были прожиты все деньги, накопившиеся на полевой книжке во время войны, проданы и пропиты военные вещи. Началась голодная и убогая послевоенная жизнь. Антон забыл о том, что он был командиром батальона и превратился в обычного студента, вначале ничем не отличающегося от сокурсников, родившихся в 1928-29 годы и не нюхавших пороха. Помимо учебы, ему приходилось подрабатывать, чтобы не умереть с голоду.