Мне приходилось очень нелегко. В силу того обстоятельства, что настоятельница монастыря – моя крёстная, требования ко мне предъявлялись на порядок выше, и спрос иной. Трезво оценивая создавшуюся обстановку, я не желала, чтобы по углам шушукались: «Игуменья делает для неё исключение, поблажки, поэтому поощряет».
Послушницы пищу готовили сами. Меня специально ставили на самые проблемные, трудоёмкие участки работы, которой я никогда не занималась и не была к ней приучена. К примеру, на кухне драила огромные чаны, в которых варили щи и супы, а на Рождество – кутью. Соскребала гарь с чугунной посуды, в ней жарили овощные котлеты и разогревали лапшу. Убирала подсобные помещения, и на земле находилась работа. Руки превратились в сплошные раны, мокнувшие волдыри, которые, с трудом подсыхая, превращались в многослойные корки. Кожа приобрела воспалённый вид и выглядела ужасно. Я не узнавала свои руки. Наталья Серафимовна наблюдала за мной, успокаивала, лечила мои раны, но от работы не освобождала. Спустя время она скажет:
– Запомни и усвой. Эта школа тебя не раз выручит. Не гневи Бога. Пусть всё идёт своим чередом. А там и умнее будем.
Я слушала крёстную, но моё сердечко тосковало по дому и по братцу. Однако не торопила Наталью Серафимовну. Внутренний голос подсказывал, что уезжать из монастыря ещё рано.
Игуменья, по своей природе будучи общительным человеком, находила общий язык со всеми. Крёстную уважали в обществе, многие симпатизировали ей. К ней приезжали за советом в неординарных ситуациях. Никогда никому Наталья Серафимовна не отказывала в помощи. Так она сумела привлечь к монастырю внимание довольно многих состоятельных жертвователей. Недостающая провизия закупалась сугубо на пожертвования. И несмотря на это, работы не убавлялось, с утра до позднего вечера люди занимались богоугодным делом. Я обратила внимание, что послушницы в процессе пребывания в монастыре приобретали сноровку, опыт, поэтому всё выполнялось размеренно, без спешки и поэтапно, иной раз автоматически. Помимо обычной занятости, у женщин были другие обязанности: некоторые послушницы плели коклюшками кружева, вязали крючком салфетки. Другие вышивали на пяльцах иконы, украшая бисером, третьи владели гончарным ремеслом. Готовую посуду красочно расписывали – всё это раскупалось на благотворительных ярмарках и приносило прибыль монастырю на его нужды.
Горькая правда
В один из апрельских дней перед Пасхой я чистила картофель на кухне, осталось совсем немного, чтобы поставить чан на печь. К обеду попросили приготовить картофельное пюре. Меня очень удивило поведение одной из послушниц. Девушка металась из одного конца кухни в другой. Хваталась за любую работу, но всё валилось у неё из рук, ничего не получалось, она, издёрганная и раздражённая, в сердцах закричала, да так громко, что зазвенело в ушах:
– Всё из-за тебя, паршивка. Сатана тебя привёл к нам.
Я опешила.
– Разве чем-то обидела тебя? - спросила я у послушницы.
– Убирайся вон отсюда, нечего тебе здесь делать. За тобой смерть ходит по пятам. По твоей милости и нас приберёт к своим рукам. А я не хочу, – залилась она слезами.
В обезумевшем состоянии монахиня, чуть ли не рыча, бросила мне в лицо:
– Сгинешь, как твои предки, и никто правды не узнает! –
Я оторопела. Дрожь мурашками побежала по телу, ноги стали ватными. Боль, обида обвили и скрутили толстым жгутом, тут же вспомнила всё пережитое. Сдерживая слёзы, бросила работу и из последних сил побежала к крёстной. Мне хотелось услышать от неё, как посторонний, чужой человек узнал о моём горе.
Наталья Серафимовна на счётах подбивала месячные расходы. Войдя в комнату, я забилась в угол и не смогла слова вымолвить.
– Неужто обед поспел? Ты сегодня так рано освободилась. –Ком стоял в горле, сидела молча. Крёстная подняла на меня глаза.
По моему состоянию игуменья определила: случилось нечто из ряда недопустимого. Она сняла пенсне, вышла из-за стола и направилась ко мне.
– Тебе нездоровится, моя девочка. Ты вся дрожишь. Не захворала, часом? – Похоже, я впала ступор и не в силах была произнести ни единого слова. – Да что случилось, Ниночка? На тебе лица нет.
Игуменья принесла мне стакан воды.
– Попей. И давай успокоимся. Сейчас дам тебе успокоительные капельки, так дело не пойдёт. - Она достала из аптечки пузырёк и накапала в воду лекарство из трав. Мятный запах защекотал в носу.