— А, это опять ты, — сказала Вера Андреевна сухо.
— Как хорошо, что ты мне рада, — ответил он. — Я ведь звоню из будки напротив твоего дома. Можно, я зайду?
— Зачем?
Боровков поставил портфель с рукописью себе под ноги, сил не было его держать.
— Чудное это чувство — любовь, — заметил задумчиво. — Ничего понять нельзя. Я переоценивал свои умственные способности. В такой простой вещи не могу разобраться. Почему меня так тянет к тебе? Может, ты ведьма, а может, ангел. Но мне это безразлично. Если я долго не вижу тебя, чувствую какой-то ущерб, точно у меня нет ноги или я слепну. Это правда. Еще это похоже на воспаление легких, в самом начале, когда ртуть в градуснике подползает к сорока. Откуда это свалилось на мою голову? Мне ведь это не нужно, у меня другие планы. Разве я мог знать, что любовь подрезает жилы, как кинжал. Ты еще не повесила трубку?
— Не повесила.
— Подожди, я прикурю… У меня сегодня какой-то кошмарный день. На лекции уснул. Ночами-то я не сплю теперь. Потом в редакцию ездил, наслушался такого бреда, боюсь, в ближайшие дни и на лекции не уснешь. Собрался уже домой, и тут бес толкнул под ребро: езжай, говорит, к Вере. Я же сам и дороги сюда не помню. Вера, я зайду на пять минут? Хочу тебе повесть дать почитать. Это моя повесть. Я с ней связывал надежды на наше общее будущее. Думал, деньжат подбросят, накуплю тебе разных подарков, приодену… Вера, у тебя кофе есть?
— Ты правда через пять минут уйдешь?
— Даже раньше. Я и раздеваться не буду. Чашечку кофе выпью в коридоре. Или к лифту вынеси. Иначе я до дома не доберусь. Ноги какие-то ватные. Может, у меня менингит.
Перед ее дверью он помешкал, причесался. Сердце скакало резиновым мячиком.
За дверью его ждал сюрприз. Не успел он поцеловать Вере руку, которую она тут же демонстративно вытерла о халат, как из комнаты выкатились два прелестных создания: девочка лет пяти, с огромным синим бантом на пушистой головке, и мальчик, тоже дошкольного возраста, в джинсовом костюмчике и с пугачом в руке.
— Ты кто? — сурово спросил мальчуган. — Говори пароль или стреляю без предупреждения.
— Я пароль забыл, — признался Боровков. — Но я друг вашего дома.
— Почему ты пришел под покровом ночи?
— Заблудился, устал, вот и заглянул на огонек. Неужели ты не пожалеешь несчастного путника? — Боровков протянул руку, хотел погладить по головке девочку, но та отпрянула и уцепилась за мамин халат, настороженный зверек.
— Вот мои сокровища, Настя и Петя, — сказала Вера Андреевна ледяным тоном. — Все, поздоровались — и марш в кроватки.
— А ты знаешь сказку про пеструю ленту? — спросил Петя.
— Еще бы!
— Тогда приходи, расскажешь нам с Настей.
— Приду.
Он снял пальто, повесил на вешалку, нагнулся и скинул ботинки. Вера стояла за его спиной, как судья. Он в носках потопал на кухню.
— Там есть тапочки.
Ее лицо оказалось совсем близко, темные пятна глаз, бледный прочерк припухлых губ и мягкая линия плеч — больше он ничего не увидел. Строго сказал:
— Нам тапочки ваших художников ни к чему.
Старательно ее обогнул, на кухне сел на табуретку и портфель уместил на колени. Вера пришла через несколько минут, наверное, укладывала детей.
— А где же Антон Вениаминович? Почему его нету? А, понимаю. У него сегодня семейный вечер. Жену ублажает. У него ведь есть жена? Не может быть, чтобы не было. Такой лощеный красавец.
— Ты пришел сюда хамить?
— Нет, что ты. Я по-товарищески спрашиваю.
Одна прядь, легкая, пепельная, упала ей на щеку, она раздраженно ее смахнула. Боровков сжался в уголке, ему больно было на нее смотреть, усталую, злую, но и отвести глаз он не мог. Точно рыдания к горлу подступили.
— Ты не обижайся, Вера. Я иногда сболтну языком, потом сам жалею. Это от беспомощности. Я ведь раньше никого не любил. Ты бы меня научила, как себя вести.
Что-то в его тоне ее озадачило.
— Сережа, ты не находишь, что слишком далеко зашел? Я тоже не хочу тебя обидеть, но я же просила оставить меня в покое. Я не могу дать тебе того, чего ты хочешь. Это же нелепо, пойми. Мне тридцать лет. Наконец, у меня двое детей.
— Просишь оставить тебя в покое? Это ты оставь меня в покое. Ты преследуешь меня, как привидение. Глаза закрою, ты тут как тут. Зачем ты мучаешь меня? Я днями чуть не умер. Так вступило в сердце, думал — финиш. А раньше я и не знал, что у меня есть сердце. Ты все планы мои поломала. Я мечтал сделать такое — через пять лет весь мир повторял бы мое имя. Я не хвастаюсь, я знаю. А теперь кто я — пушинка на ветру. В зеркало стыдно смотреть… Детей твоих я усыновлю. Если тебе деньги нужны, заработаю. У нас будет больше денег, чем у твоего художника.