— А что же твое? Ты уже знаешь?
В вопросе Боровков уловил подковырку. Год назад это бы его задело, он, может быть, надерзил бы любимому наставнику, а сейчас ощутил лишь жалость. Он видел перед собой измученного человека, который так стойко держался на плаву только потому, что привык задавать коварные вопросы другим, а не самому себе.
— Что мое, я не знаю, — Боровков улыбнулся приветливо, — но скоро буду знать. У вас-то все в порядке?
— Ксюта о тебе спрашивала. Зашел бы хоть в гости при случае.
— Скажите ей… Да нет, я зайду. На днях и зайду.
Они вчетвером — Кащенко, Галя Кузина, Брегет и Боровков — отметили последний экзамен в маленькой чебуречной неподалеку от института. Скинулись по трешнице, и пир удался на славу. Взяли бутылку сухого белого вина, чебуреков, осетринки, мороженого. Весело болтали. Кащенко отлучался звонить, вернувшись, сказал, что скоро устроит им большой сюрприз. Через полчаса устроит.
— Еще бутылочку купишь? — поинтересовался Брегет, от двух глотков с непривычки захмелевший.
Кузина рассказывала, как она ушла из театральной студии. Как она хлопнула дверью, и штукатурка с потолка посыпалась. Она тоже преобразилась, раскраснелась, и стало видно, что никакая она не роковая женщина, а всего-навсего девчонка-простушка с повышенными запросами. Она глаз не сводила с Боровкова, а Брегет с нее. Вечная история. Кузина ушла из студии, потому что режиссер нашел новую девушку на главную роль, вроде бы дублершу, какую-то сопливую десятиклассницу. Пусть бы это была только дублерша, но вскоре стало известно, что режиссер к ней неравнодушен и имеет на нее виды. Вот тогда Кузина и хлопнула дверью. По ее мнению, там, где искусство, не должно быть грязи и нечистых помыслов.
— Почему грязи, — заметил Кащенко, — может быть, он в нее влюблен.
Кузина презрительно фыркнула.
— При мне он уже был влюблен сто раз. И в меня в том числе. Он очень любвеобильный.
Боровков спросил:
— Думаешь, Галя, они спохватятся и за тобой прибегут?
Кузина ответила неожиданно смирно:
— Какая разница — прибегут, не прибегут. Дело совсем не в этом. Я в самой себе разочаровалась. Ты был прав, Сережа. Нет у меня таланта.
— Я так не говорил.
— Не говорил, так думал. Почти у всякой женщины есть некий дар имитации. Это в ее кошачьей натуре. Но это вовсе не талант — это мистификация.
— Ты что говоришь, Галя, — встрепенулся Брегет. — Да ты, если захочешь, всех за пояс заткнешь. Да ты такая!..
Его горячность была понятна, но не вызвала ни у кого осуждения, а Галя послала ему одну из самых очаровательных своих улыбок.
— Ты такой хороший, Брегетик!
Брегет в счастливом возбуждении потянулся за бутылкой, но тут подоспел обещанный Кащенко сюрприз. В чебуречную входила грациозная девушка в вязаной шапочке и куцем пальтишке с беличьим воротником. Она несла авоську, туго набитую свертками. Это была Вера. Кащенко ринулся ей навстречу, привел к столу.
— Знакомьтесь, кто незнаком, — объявил он с видом победителя. — Это моя жена.
— О-о, — сказала Вера. — Может, кто-нибудь хочет кефиру? Я купила две бутылки. Мне так нравится, какой у вас в Москве делают кефир.
— Кто же от кефира откажется, — Боровков первый нарушил остолбенелое молчание. Усадив Веру за стол, Кащенко объяснил ситуацию. Вера останется в Москве. Вчера они подали заявление в загс. Вера будет заниматься на подготовительных курсах, а поживет пока у него. Вот так-то. Кащенко попросил Галю взять его молодую жену под покровительство, потому что у нее нет в Москве подруг.
— А как же родители? — спросил Боровков.
— Желают нам счастья, — лаконично ответил Кащенко и не выдержал, ошалело хихикнул. — А что им остается делать?
Действительно, сюрприз. Кащенко, профессорский сынок, паинька-мальчик, у которого судьба была, казалось, красиво расписана наперед, вдруг взял и женился на доярке. На третьем курсе.
Вера вела себя естественно и свободно, совсем не так, как в прошлый раз на квартире у Кащенко. Она сама откупорила кефир, а Брегет охотно слетал за стаканами. Там он еще о чем-то пошептался с официанткой, и вскоре на столе появилась бутылка шампанского. Галя Кузина успела оценить достоинства гостьи и пришла к выводу, что девушка хотя и мила, но слишком проста и уж никак ей не соперница. Она спросила, куда Вера собирается поступать.
— Я хотела в сельскохозяйственный сначала, — ответила Вера, распахнув невинные очи, — но Володя говорит, надо еще хорошенько подумать.
— Что же он за тебя будет решать, где тебе учиться?