— Я бы не отказалась от колбасы, но сорт не тот.
Это она так сейчас на что намекнула?
Что мой член не для нее?
Глава 4
Думала, что после долгого перелета буду крепко спать в своей постели, у себя дома, но нет, проснулась среди ночи от головной боли. Решила принять таблетку, пошла на кухню, не ожидая там никого встретить.
Мой пасынок вырос.
Причем вырос во всех местах.
Даже замерла на месте, увидев Максима. Широкие плечи, плоский живот, кубики пресса, дорожка темных волос уходящих в пах, едва прикрытый черным полотенцем. Влажная кожа, на ней узоры татуировок, но самая приметная на шее, словно она является вызовом, сразу бросается в глаза.
Когда он успел их столько сделать? Или я до такой степени я не погрузилась в дела ничего и никого, не замечая вокруг? Да, выходит, что все так и есть. Мальчик вырос, стал мужчиной, но вот только визуально, шутки у него остались подростковые.
Про колбасу было некрасиво.
Но ничего, я переживу, хотя, нужно было влепить вторую пощечину, но тогда бы этот жест, мог бы был расценен иначе. Макс провоцировал, вызывал меня на эмоции, но я так давно научилась их топить и скрывать, прячась за маску безразличия и отстраненности.
Даже противно стало, что во время минутного самоудовлетворения я представила этого мальчишку, своего пасынка.
Жесть, как бы можно было выразиться.
Ушла, не дожидаясь ответа, даже про таблетки забыла, но перед этим мы долгие секунды сверлили друг друга взглядами. Должна признать, что тело у Макса красивое, даже представила сразу, сколько женщин от семнадцати до, может быть даже, преклонного возраста пускают на него слюни.
Противно стало.
Ушла к себе, легла, укрывшись одеялом, сон не шел, мысли скакали в голове как овцы, через забор которых я пыталась считать. Как сморила и не поняла, провалилась в бездну, в которой я бежала за удаляющимся силуэтом мужчины, через туман и легкий дождь.
Я кричала, звала его, плакала, просила остановиться, подождать меня. Но он даже не обернулся, не замедлил шаг, словно я была чужая, не нужна ему. Это был Иван, я была уверена, я чувствовала его.
Проснулась в слезах, в отвратительном настроении и с головной болью. Зря приехала, сидела бы на Севере, в филиале, имела персонал, который уже ненавидит меня. Там наверно вечеринку устроили, тамаду пригласили, гуляют, празднуют, что Инга Владимировна уехала, эта сука недотраханная, стерва и Горгона.
В квартире было тихо, наверное, Максим еще спал, нужно было приготовить завтрак, в холодильнике нашлись продукты для каши. Но первым делом сварила крепкий кофе, не смотря на головную боль, пила его, смотря в большое панорамное окно на пасмурный день, моросящий дождь и туман, не отпускающий город.
Так же как этот туман меня не отпускает прошлое. До боли, как кислота проникающий в кожу, в сосуды, в гости. Она немного ослабла, как челюсти дикого зверя, который немного устал держать меня за горло своими острыми зубами.
Три года я живу в таком состоянии, после гибели Ивана, в этом мареве, отвлекая и нагружая себя работой, забывая, что я женщина, молодая еще, довольно привлекательная, это уже с точки зрения мужчин, общающихся со мной. Марина права, нужно выбираться из этого болота, из своей конуры, удобного положения, своего укрытия.
Каша убежала, на всю квартиру распространился запах гари, сработала пожарная сигнализация, я начала открывать окна, звонить на пульт дежурного, объяснять, что мы не горим. Не хватало мне здесь еще мужчин в пожарными гидрантами.
— Да… еб… что здесь произошло?
— Каша убежала.
— М-м-м… ты умеешь варить кашу?
— Умею, — машу полотенцем, бросаю взгляд на Макса, он почти голый, на нем только боксеры. Мощные икры, татуировки, взъерошенный, заспанный и конечно не на учебе.
— Заметно.
— Можно было одеться.
— Я дома и хожу как хочу.
Дума нет, но запах остался, вытираю тряпкой плиту, окно открыто, по кухне гуляет холодный ветер, ноги мерзнут. Чувствую на себе взгляд Макс, но не оборачиваюсь. Надо было самой одеться скромнее, а не в короткие шорты и майку.
— На учебы не на дно?
— Не надо.
— Ты хоть еще учишься?
— Учусь.
Странно, что нет подколов, и пасынок на удивление тих.
— Брось, домработница все уберет.
— Не люблю оставлять после себя грязь. Закрой окно, холодно.
Макс не двигается, позади гремит чашка, оборачиваюсь, парень допивает мой кофе, без какого-либо смущения разглядывая меня. По коже бегут мурашки, но я сама, отложив тряпку, рассматриваю Макс в дневном свете. Когда он успел стать таким?