Надменный взгляд, но с долей иронии, он осматривает меня как кусок стейка на обед, думая, приготовить с кровью или сделать более сильную прожарку.
— Нравится? — улыбка, расслабленная поза. Я понимаю о чем он.
— Нет.
— Нет?
— Нет.
— Ложь. Твои соски говорят о другом.
— Не обольщайся, холодно, я же прошу закрыть окно.
Делаю это сама, поднимая руку, закрывая раму. Макс молчит, продолжает сидеть.
— Омлет будешь?
— Да. С беконом.
Вздыхаю, но надо чем-то себя занять, готовлю новый завтрак, хлопая холодильником. На мой телефон приходят сообщения, потом посмотрю.
— Свидание?
— Что?
— У тебя свидание вечером, Маринка написала.
— Тебе не говорили, что нехорошо читать чужие сообщения?
— Кто он?
Максим не слышит моего вопроса, отбираю у него телефон, Марина действительно прислала несколько сообщений, они высветились на экране, а этот паршивец прочел.
— Иди умойся, завтрак почти готов.
— Мне сказать тебе: «хорошо мамочка»?
Не понимаю эту перемену настроения, но Макс мог и раньше, ни с чего вспылить, дернуться, уйти к себе. Особенно было трудно, когда Иван нас познакомил, ему было тринадцать, паршивый возраст. Он мог устроить истерику или молчать днями, делать вид, что не замечает меня, а я из кожи вон лезла, чтобы понравиться мальчику, быть ближе, стать не матерью, а хотя бы другом.
Лучше бы я этого не делала, просто бы стояла в стороне. Но мне ведь надо было расположить к себе мальчика, чтобы Иван был спокоен и сам не нервничал. Правду говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад.
— Это правда?
— Что, Максим, что правда? — смотрю с вызовом, в карих глазах парня гнев.
— Свидание?
— Не твое дело. Я взрослая девочка, и вольна делать что угодно.
— Да, взрослая, да, я забыл. Или решила, что уже пора искать другого дурака и женить его на себе? Время скорби вышло, хотя, кто знает, чем ты там занималась в командировках.
Реакция. Секундная, спонтанная, вызванная всплеском адреналина.
Пощечина. Вторая за сутки.
Макс, ведет подбородком, прикрывает глаза, на скулах играют желваки, все его тело напрягается, но я не боюсь, он не ударит, нет, он не посмеет. В сторону летит пустая чашка из-под кофе, вздрагиваю, Максим уходит.
Не пойму, что за вопросы, что за вспышки ярости?
Больше всего после гибели Ивана я боялась, что его сын станет еще большей копией отца, так и вышло. Те же черты лица, сложение фигуры, тот же цвет глаз и блеск в них. Макс так же хмурит брови и ведет подбородком.
Не хотела раньше это все замечать, чтобы не сорваться в депрессию, а вот теперь пришлось.
— Чертов псих, — собираю осколки, режусь одним из них, кровь капает на белый мрамор пола. На телефон вновь приходят сообщения. — Я спокойна, я совершенно и абсолютно спокойна. Марина права, надо жить отдельно.
Сварила новый кофе, накрыла себе завтрак, нужно съесть, набраться сил, да, у меня сегодня свидание, а перед этим сделать несколько звонков, проверить почту, дать указания управляющему делам.
«Инга, не молчи. Дала твой номер Семену, он в восторге, ждет вечера».
Не пойму, что чувствую я, но точно не восторг. Меня волновало поведение Максима.
Глава 5
— Макс, Ма-а-акс, ты слы-ы-ышишь меня?
Машка противно тянет буквы, виснет на моем плече, скользит по волосам пальцами. Думаю о своем, о том, что произошло утром дома с Ингой.
Что меня так вывело? Свидание? У нее свидание вечером с каким-то козлом, и, может быть, она даже будет с ним трахаться.
Это пиздец, если честно.
— Ну, Макс, Макс, очнись, ты пьяный, что ли?
Маша задает вопрос, наконец отлипает от меня, заглядывает в глаза. Машка красивая, кукольная блондинка с огромными глазами и пухлыми губами, накачала недавно, говорит, это модно. Ей, в принципе, идет, подходит под образ тупой блондинки. Вот только факультет и университет ей не подходит, ну какой из нее экономист и аналитик?
У Марии Вербиной богатые родители, отец солидный чиновник, мать где-то в медицине, Машка не пропадет, но Машке только кажется, что она хозяйка своей судьбы. Ни фига не хозяйка. Машку продадут и перепродадут потом, а она будет улыбаться, но Машка добрая и все прощает, мы как бы пара, но это под вопросом.
— Ты хочешь, чтобы я напился?
— Дурак совсем. Но со вчерашнего дня ты странный. Что-то случилось?