— Нет, мамочка, ты мне сама объясняла, что три и два — разные числа. Их путать нельзя…
— А если бы здесь сто раз было написано, как он выходил сторожить эту чертову кобылу? — заводилась обычно мадам Дюбуа, — я бы все так и читала тебе, как дура?!
— Сто братьев не бывает, — логично возражал будущий криминалист.
— Ах, так?! Тогда пусть тебе дальше читает твой отец!
Питер прекрасно понимал, что это уже совершеннейшая фантастика. Чтобы отец читал ему книжку! Такого не могло быть даже в сказке! И Питер сдавался.
Но все равно, как он любил эти сказочные вечера! Как он ждал всех этих Сивок-Бурок, Кощеев Бессмертных, Иванов-дураков… А как он обожал сказки про Петю-Петушка. Про самого себя. Да и были они достаточно короткие, чтобы мать не сбивалась на халтуру. Вот он Питер, то есть Петя-Петушок, идет с косой на плече. Петушок очень похож на рыцаря. Гребень, шпоры… Отвага, благородство… Навстречу несчастный Зайка, жертва подлости и обмана. И Петя-Петушок снимает с плеча косу и идет на бой. И все уже отступили: Волк, Кабан, Медведь… Куда уж ему, Пете-Петушку, справиться с этим злом? Нет, он не отступит! Не испугается! «Уходи, Лиса, вон!»
Как он ненавидел рыжую плутовку! Маленький Питер знал все ее уловки! Сладкие речи заведет, хвостом направо покажет, сама налево побежит, а если что, мертвой прикинется. Погоди, Лиса! Не уйдешь…
Как-то в зоопарке он специально отстал от матери, вернулся к вольеру с рыжей лисицей и запустил в нее камнем. Прибежал служитель, потом мать… Его тогда строго наказали. Рыжую Лису он стал ненавидеть еще больше. За ее происки…
Но прошли годы, и английский язык постепенно вытеснил восточного конкурента из дома Дюбуа. Болезни окончательно испортили характер отца. Мать устала от беспросветной бедности. И теперь по-русски родители только ругались.
Отец к старости становился профессиональным злословом. Чтобы досадить жене, урожденной княжне Вороновой, он залезал в специальные научные труды по русской истории, а потом, во время очередной словесной перепалки, вдруг пафосно восклицал:
— Заговорила! Кровушка твоя, наконец, заговорила! Вся ваша порода князей Вороновых такая. Что вы сделали для России? Где вы были в тяжелую годину? А в Смутное время? Подумать только! Князь Воронов бросает царя-батюшку и бежит на поклон к Тушинскому вору. Кушать ему нечего было! Лишь бы нажраться! Вот и ты такая, княжна Воронова. Только о брюхе своем думаешь…
— Вьетнамский денди! — слышалось в ответ.
Это был довольно жестокий ответ мадам Дубойс. Лихорадка Денге, подхваченная Джоном Дюбуа во Вьетнаме, вызывала такие боли в мышцах и суставах, что заболевшие ею невольно приобретали особую раскачивающуюся походку, «походку денди». «Денге» — это искаженный «денди» по-испански. Дюбуа-старший с тех пор мучился болями во всем теле. Причем с годами все больше. И особенная походка сохранилась у него до смерти.
Иван Деревянкин родился в 1926 году в деревне с тавтологическим названием Деревянкино Смоленской губернии. Деревянкино затерялось среди лесных болот. По словам отца, в хорошую погоду на рассвете ему случалось видеть белую радугу.
— Мне многое уже забылось, — говорил отец в последний год своей жизни, — но белую радугу я помню очень хорошо. Знаешь, она будто из парного молока…
У старика текли слезы. Питер, не привыкший видеть отца сентиментальным, списывал все на старческий маразм, болезнь и позднюю ностальгию…
В сорок третьем году Ваню Деревянкина староста и два полицая из местных пьяниц усадили в кузов грузовика под серый брезент, и подросток, никогда не бывавший в городе, вдруг оказался в самой что ни на есть Европе. Поначалу Европой для него был длинный барак и огромный цех военного завода, где Ваня Деревянкин, в пику своей фамилии, вытачивал металлические болванки. Но через два года, пережив бомбежки, скитания, лагерь для перемещенных лиц, бегство и снова скитания, он гулял по набережной Сены с Верой Вороновой, дочкой русских эмигрантов первой волны, и свободно говорил с ней по-французски.
Ее отец, князь Воронов, похожий скорее на диккенсовского старика, чем на русского дворянина, в той самой «бабушкиной» шали на сгорбленных плечах, бахрому которой будет теребить его внук, слушая русские сказки в далеком штате Северная Каролина, сказал тогда глупому восторженному Ване Деревянкину:
— Вы, молодой человек, собираетесь в Россию? Вы со свойственным вашему возрасту легкомыслием поверили, что вас там ждут. Вас там, действительно ждут, но не хлеб-соль, а колючая проволока и грязный барак. И не чета вашему недавнему обиталищу, и отнюдь не в умеренном климате… Если вам очень хочется быть сожранным этим усатым упырем, милости просим! Послушайте старого человека: оставайтесь здесь. Судьба подарила вам шанс жить во Франции, так не будьте телком, идущим покорно на скотобойню. А чтобы вам получить французское гражданство, вам придется послужить во Французском Легионе. Да, молодой человек. Легион. И проситесь в Десятый, только в Десятый, к Юлию Цезарю… Нет, это не мой знакомый… Варя, ты только послушай! Молодой человек не слышал о Юлии Цезаре! Впрочем, извините старого болвана. Это все война. Вам было не до того. Главное было выжить, а все остальное…