Повесив трубку, она поворачивается ко мне с торжествующей улыбкой, похожей на улыбку плохого парня.
– Наконец-то ты доказал, чего стоишь, маленький ублюдок.
– Ты позволишь мне навестить тетю Аннику в эти выходные?
– Нет.
– Но папа сказал…
– Твой отец больше не будет на ее стороне, Адриан. Потому что, сколько бы он ни оставался с ней и сколько бы мы с Анникой ни поклонялись у его ног, для него важен только один человек. Единственный человек, который продолжит его наследие. – Она склонила голову набок. – Ты.
Я встаю, встречаясь с ней лицом к лицу.
– Папа сказал, что я могу провести выходные с тетей Анникой.
– Ты больше не сможешь.
– Почему нет?
Она наклоняется и шепчет мне в лицо.
– Потому что твоя любимая Анника наконец-то исчезнет.
– Нет… – Слезы текут по моим щекам. Все, о чем я могу думать, – это ее улыбка, даже грустная, объятия и то, как сильно она заботится обо мне. Она не может исчезнуть и оставить меня с мамой и папой.
– Да. Самое время ей это сделать. – Ее телефон звонит снова, и она улыбается. – Это было быстрее, чем я ожидала.
Я наблюдаю, как она слушает кого-то на другом конце. Ее брови сходятся, а красные губы кривятся. Тяжесть в груди поднимается, как будто ее никогда и не было. Когда мама злится, это значит, что тетя Анника в безопасности.
– Нет, Георгий ничего не заподозрит.… Да... я придумаю, как отвлечь его.
Повесив трубку, она уставилась в камин, положив руку на бедро и сжав пальцами трубку.
– С тетей Анникой все в порядке? – тихо спрашиваю я.
Она резко оборачивается, как будто забыла, что я здесь. Мне не нравятся ни искорки в ее глазах, ни легкая ухмылка на ее губах.
– Как я могла не подумать об этом? Лучший способ занять Георгия – это ты, мой маленький ублюдок.
Когда она медленно приближается ко мне, я спотыкаюсь и отступаю назад, не желая, чтобы она ударила меня снова. Мои ноги ударяются о кофейный столик, и я приземляюсь на задницу.
Мама останавливается передо мной, ее тень падает на меня и загораживает свет от огня.
– Почему ты убегаешь от меня?
Она проводит ногтями по моей щеке, потом по волосам, но не ласкает их, как тетя Анника, когда укладывает меня спать. Мамина рука холодна, как и выражение ее лица.
Это все равно что оказаться в России морозной зимой.
Мама хватает меня за руку, а я стою неподвижно, как камень, не в силах пошевелиться. Она набирает номер на своем телефоне и шмыгает носом, прежде чем поднести трубку к уху.
– О, Георгий! Что делать с Адрианом?
Она замолкает, и я слышу на другом конце провода отчаянные ругательства отца по-русски.
По щекам мамы катятся слезы. Она всегда плачет, когда разговаривает с папой, хотя выражение ее лица сейчас все еще такое же, как у плохого парня.
– Он... он упал и сломал руку... Я не знаю, что делать! Пожалуйста, приезжай, пожалуйста!
Снова проклятия от моего отца. Больше русского.
– О, мой малыш!! – Мама взвизгивает и вешает трубку, шмыгая носом, а потом выражение ее лица становится нормальным. – А теперь, Адриан, ты ведь не откажешься принести небольшую жертву ради счастливого будущего твоей матери?
Прежде чем я успеваю что-то сказать, она сжимает мою руку и с силой крутит ее в противоположном направлении.
Отвратительный хлопок эхом разносится в воздухе, и я вскрикиваю.
Глава 1
Лия
24 года
Ничто хорошее не приходит без боли.
С тех пор как я была маленькой девочкой, этот факт прочно засел в моей голове
с окровавленными пальцами.
Я родилась от боли, воспитана болью и, в конце концов, приняла ее.
Однако сколько бы боли мне ни пришлось пережить, мне никогда не удавалось привыкнуть к ней. Даже когда я изо всех сил старалась тренировать свое тело для этого.
Боль настоящая, удушающая, и при правильном давлении она обязательно сломает все мои барьеры.
Однако моя выносливость сильнее.
Громкие возгласы наполняют зал еще долго после того, как опускаются занавесы для финала «Щелкунчик». Я остаюсь на пуантах, подняв руки в приветствии, даже после того, как мы скрылись из виду от публики.
Мои лодыжки кричат, чтобы их избавили от страданий, которые они неоднократно переносили за последние пару месяцев. Долгие репетиции и бесконечные гастроли притупили мои чувства, почти сливаясь друг с другом.
Я даю ему несколько секунд, переводя дыхание, прежде чем мягко приземляюсь на ступни. Мои балетные туфли неслышны посреди суеты за кулисами.