– Но ты всегда уходишь по утрам.
– Сегодня у меня нет ранней работы.
– А. – Так вот почему он все это время уходил рано? Или это только еще одно оправдание?
– А – это не слово. Используй настоящее.
Я краснею от очевидного способа, которым он открыто изучает мою наготу. Я ловлю себя на том, что тоже наблюдаю за ним, за тем, как его мускулы натянуты до совершенства или как тонкие волоски спускаются к поясу его боксеров.
– Что… – Я сглатываю. – Что ты делал?
– Отжимался.
Пот имеет смысл, но я все еще не могу отвести от него взгляд. У Адриана есть физическое совершенство, которое так отличается от того, что я видела раньше. Я привыкла видеть моделей и танцоров, которые не стесняются снимать одежду и переодеваться в полулюдных местах. Но этот тип красоты красив – даже эстетичен. Адриан суров, суров и обладает острыми чертами, которые дополняются его спокойной, но безжалостной личностью.
– Почему ты мне звонила?
Я заставляю себя поднять взгляд к его лицу.
– Хм?
Его губы дергаются в подобии улыбки.
– Телефонный звонок, Лия.
– Ээ… просто.
– Люди не звонят просто так.
Я ломаю голову над чем-то, потому что на самом деле не хочу говорить ему, что я была на грани гипервентиляции из-за внутреннего кошмара, который я видела о нем.
– Лия… – Это одно-единственное слово, но предупреждение ясно. Адриан иногда чертовский диктатор, клянусь. Он не терпит, когда его вопросы игнорируют, и будет продолжать требовать ответа, пока я, наконец, не дам его.
– Я хотела спросить, что ты принесешь сегодня на ужин, – выпаливаю я.
– Я могу принести тебе все, что ты пожелаешь, но, вероятно, не смогу.
Я борюсь с разочарованием, которое опускается на дно моего желудка.
Адриан поднимает бровь.
– Ты не собираешься спросить меня, почему?
– Мне все равно. – говорю я с таким упрямством, что даже меня это ошеломляет.
– Как пожелаешь. – Он обнимает меня за талию и прижимает к своей груди. Мои нежные соски твердеют на его коже, и я прерывисто втягиваю воздух через приоткрытые губы.
Закончится ли когда-нибудь это притяжение между нами? Будет ли когда-нибудь день, когда я буду рядом с Адрианом и не захочу быть ближе?
– Прошлой ночью тебе не снился кошмар, – бормочет он.
Это потому, что он приснился сегодня утром.
Я хмурюсь.
– Откуда ты знаешь, что мне снятся кошмары? Подожди... ты наблюдаешь за мной, когда сплю?
– Я наблюдаю.
Мой рот открывается, и когда он не находит слов, чтобы сказать, он снова закрывается. Это не должно быть сюрпризом, так как он укладывает меня каждую ночь, но мне не нравится, что он наблюдает за мной в моей самой уродливой форме.
– Знаешь, для того, кто утверждает, что не является преследователем, у тебя явно преследовательское поведение, Адриан.
– Преследователь никогда бы открыто не признался, что наблюдал за тобой, пока ты спишь. Во всяком случае, они будут держать это в секрете как можно дольше.
Я, прищурившись, смотрю на него.
– Ты все еще преследователь.
– Как скажешь.
– Тебе действительно все равно, не так ли?
– Нет, и тебе тоже должно быть все равно, Леночка. Мир ничего не значит, если ты решишь, что это не так.
– Я не ты, Адриан. Мне не все равно.
– Зачем тебе это, если это только навредит тебе? – Его рука скользит кругами по моей пояснице, вызывая дрожь на коже. – Ты лучше этого.
– Нет, это не так.
– Да, это так.
– Откуда ты знаешь?
– Я просто ... – в его глазах появляется странное выражение. Оно короткое и быстро исчезает, когда он говорит. – С каких пор у тебя начались кошмары?
– Никакой конкретной даты. Они есть у всех.
– Не такие, как у тебя. Они кажутся более... грубыми.
– Это потому, что они такие. Иногда мне требуются долгие минуты, чтобы отличить реальность от кошмара. Иногда то, о чем мне снится кошмар, сбывается. – Мои губы дрожат, когда я вспоминаю, как его застрелил Лука. Это тоже что-то, что произойдет в будущем?
– Полагаю, это началось очень давно?
Я стряхиваю с себя эти мысли.
– С самого детства. Откуда ты узнал?
– Они кажутся глубоко укоренившимися, и события детства могут породить такой тип дикого подсознания.
– Теперь ты мой психоаналитик?
– Нет, не твой психоаналитик. Я просто пытаюсь лучше понять эту часть тебя.
Не знаю, почему это согревает мое сердце, почему при этих словах все во мне становится еще нежнее. Он не должен беспокоиться, он действительно не должен, так почему же он беспокоится?
– Тут нечего понимать, особенно когда я сама этого не понимаю.