-Вот черт
-Я вазу принесла, - вернулась Герда.
-Щас быстренько наполним водой и дело концом
-Давай, - согласилась я.
Я тяжело вздохну, на лице появился намек на улыбку. Он давал мне гребанные эмоции, которые я забыла давно. Я помнила его глаза, его хрипотцу в голове. Дьявол. Обращал меня в свою веру. Держаться было моим планом. И я его выполню. Рошель Дестрем не сломить. Она создана из льда и стали.
Герда внесла вазу, забрав у меня из рук букет, поставила его. Розы аккуратно смотрелись в простой глиняной вазе. Изыскано. Я моментально вспомнила свою начатую карандашом работу.
На листе была роща темных изумрудно-зеленых деревьев, озеро и небо. Тот дом манил, особенно лес за ним. Я рисовала, отдавая каждую деталь своей памяти этой работе. Структурно прорисовав созвездия, я схватилась за тушевку, сливая воду и рощу. Вдали я изобразила крылья. Они будто показывались из-за леса, давая надежду на ангела. Но то был демон… мой дьявол.
Я вытащила карандаш из волос, они рассыпались локонами по спине, холодив затылок. Работа была закончена. Я взяла листок и приколола его к огромному полотну. Оно было внушительное, явно больше меня. Я взглянула на него. Пустое. Тут будет шедевр, цепляя душу, на него будут смотреть. Может миллионы, но я хотела, чтоб он это видел.
“Шум воды. Она захлестывает меня, бьет в уши, поглощает мой крик. Я кричу до изнеможения. Пузырьки воздуха плывут стремительно вверх. Падаю. Падаю. Снова. Я не могу принять. Пинаю воду, разбивая руками. Ноги волнуют морскую гладь. Я трясусь, извиваюсь. Я не слышу ничего. Пустота поглощает. Она темная, мокрая. Мои глаза залиты водой. Я почти ничего не вижу.
Принятие. Что вы о нем знаете? Я отпустила все. Простила и снова возненавидела каждого. Я умирала, я летела, я падала. Падала. Падала. Вода поглощала, даровала ненужный мне покой. Ей я была не нужна. Она жила. Вода… И я одна.
Меня дергают за руку. Резко. В легкие поступает воздух. Я спасена. Я спасена. Кричал мозг, но тело и душа были еще там. Под водой. Умирая.”
Меня трясло, слезы лились из глаз. Я больно упала на колени. По мастерской раздался всхлип. И тихие рыдания. Я сотрясалась. Мир рушился опять. Потеря гравитации ощущается именно так. Когда ты тут, но твои мысли, душа покидают мир. Они тонут в морской воде. Я сжала кулаки. Голова стала чугунной.
“Я не могла кричать. Открывала рот и закрывала. Я не могла открыть глаза, а может и не хотела. Я смотрела в тьму. В воду. На него. Он толкнул меня. Я его ненавижу. И прощаю…
Рой мыслей кружил. Я не чувствовала. Я теряла себя, теряла реальность. Та самая потеря гравитации, мира. Смерть- это отпущение грехов и переход дальше, где нет реальности и притяжения к земле.
“Олененок… вдох, выдох, вдох, выдох. Открой глаза. Ты будешь в порядке, молю тебя.. Олененок мне пора.” Тяжелые шаги отдаляются. Я резко всхлипываю и открываю глаза.”
Я открываю глаза. Меня держит Герда. Я рыдаю ей в грудь. Долго. Вновь проживая это. Паника уходит. Я нахожу свой мир, свое спокойствие. Девушка гладит мои волосы и поет нежную мелодию. Колыбельную.
-Я в порядке, спасибо, - отстраняюсь. Она уже была свидетельницей подобного. Я верю, она поймет.
-Хорошо, - вымучено улыбается. – Там еду привезли, что думаешь насчет горячих роллов?
Всхлип. Всхлип. И наконец улыбка.
-Давай, я же умру ради них, - отвечаю.
-Да, что ты?
-Ну и ради новых туфель Celine, - притворно прикладываю руку к сердцу.
-Ну уж вы нас простите, роллы с каблуками не прилагаются. Но ради вас, мы улучшим сервис, - мы разражаемся смехом.
За столом в переговорной уже накрыт стол. Я успокоилась. Боже как же неудобно перед Гердой. Наливаю стакан гранатового сока и плюхаюсь в кресло. Ноги закинуты за стол, мы сиди кушаем и обсуждаем новый проект. Я думаю, что дети будут рады. Они должны оценить. Будь я ребенком вновь, я бы мечтала о подобном. Мои новогодние праздники всегда были жутко скучны и надменны. Если бы не бабушка Диана, я не знаю, как все это бы было. Мы с Алексом были хоть и дружны. Но он любил быть с мамой и папой, играя роль прилежного сына. Луиза его всегда трепала по волосам, и наигранно целовала в нос и щеки. Луиза была роскошной женщиной. Ее красоте позавидовал бы каждый. Она умело ей пользовалась. Ходили слухи, что она даже изменяет отцу с министром экономики нашей страны. Уж слишком он ей восхищался. Но я знала, мать при всей своей стервозности любит Валентина. Отец кидал мир к ее ногам, ненавидя себя за это же. Он был ее королем, Она всегда была Ферзем.