Затем Тибальт оказался передо мной, прижимая руку к моему носу. Я затихла, рыча на него. Он выглядел удивленным, когда протягивал руку, чтобы почесать меня за ушами, и пожурил: «Успокойся, маленькая львица».
Мэй воспользовалась моим замешательством и крепче обхватила меня за шею. Я начала рычать, но остановилась, когда Тибальт ударил меня по голове. Все кошки принадлежат своему королю. В данный момент я принадлежала скорее ему, чем Слепому Майклу.
«Хороший план, Тибальт,» — сказала Мэй, уткнувшись лицом мне в шею.
«Так и думал», - сказал он. Он начал чесать мне под подбородком, и я села, смущенно задаваясь вопросом, могут ли львы мурлыкать.
«И он превратит меня в твоих объятиях в мощного Льва, — сказала Луидэд Я повернулась к ней, забыв о своей верности Тибальту. — Но не бойся меня, не отпускай, и мы переживем эту ночь!»
Все снова сдвинулось, и на этот раз я не могла пошевелиться; мир был ничем иным, как Мэй, пытающейся обвиться вокруг меня, и жаром — жгучим, обжигающим жаром. Мэй закричала, и внезапно Коннор и Тибальт оказались рядом, заставляя ее держать меня.
Вдалеке кричали Кассандра и Квентин. Они, вероятно, были в таком же положении, как и остальные; если Кэти присоединилась ко мне в царстве «действительно горячих вещей», мы бы обнимали друг друга. Ожоги — это плохо, но почему-то я думаю, что если нас отпустить будет только хуже..
«И он превратит меня в твоих руках в пылающий меч, — сказала Луидэд. Ее слова охладили меня; я все еще не могла пошевелиться, но чувствовала, как руки вокруг меня прижимаются чуть ближе. — Держи меня крепко, не отпускай, я твоя единственная награда.»
Мир перевернулся в последний раз, и я была собой, зажатая между Тибальтом, Коннором и Мэй. Мгновение спустя я поняла, что голая. Боже, еще лучше.
«Пожалуйста, позвольте мне уйти», - сказала я.
Тибальт ухмыльнулся и отступил назад. Коннор тоже отошел и отвернулся, но я успела заметить, как он покраснел. Мэй сняла плащ и накинула его на меня, втягивая в круг. Коннор и Мэй были покрыты царапинами и укусами, и все трое были обожжены, но никто, вроде, сильно не обгорел. На запястье у Мэй, там, где ее укусила змея — то есть я, — виднелись два маленьких прокола. Надеюсь, что Фетчи действительно невосприимчивы к физическим повреждениям, или у нас появиться новая проблема.
Кэти плакала вдалеке, и я слышала, как Кассандра ругает Квентина. Позволила себе слабую, усталую улыбку. Похоже, я не единственная, кто снова стала самой собой.
«И он превратит меня в твоих объятиях в обнаженного рыцаря,» — сказала Луидэд. Затем ее тон изменился, оставив заклинание в прошлом.
«Вот именно, братишка, ты проиграл, и по твоим собственным правилам, ты не можешь прикоснуться к ним снова,» — ее одежда почернела, и стала казаться дырой в ночи. Слепой Майкл рядом с ней был похож на призрака, весь белый и сверкающий как пепел, а Акация рядом с ним казалась золотым призраком.
«Почему?» — спросил он.
«Потому что ты забрал ее, когда она принадлежала мне.»
«А человеческое дитя?»
«Потому что все взаимосвязано, — она покачала головой. — Халявы не будет.»
«Я этого не забуду.»
«Нет, — печально сказала она и посмотрела на меня. — Ты никогда ни чего не забываешь, не так ли?»
Я пожала плечами и встала рядом с Луидэд, глядя на своего бывшего пленителя. Его Охота была позади него, дети и Всадники сбились в кучу в замешательстве, в то время как позади меня были те, кто пришел освободить своих детей, они плакали от радости.
«Я тоже ничего не забываю. И никогда не прощу.»
Луидэд посмотрела на меня и улыбнулась. Слепой Майкл не сказал больше ни слова; он просто развернулся, плащ развевался у него за спиной, пока он возвращался к своей лошади и снова садился в седло. Он повел остатки своей охоты в ночь, и они исчезли, растворившись в тумане и тенях. Только Акация осталась и смотрела им вслед.
«Рада встрече, сестра,» — сказала Луидэд.
«Хоть некоторые из нас. Рада тебя видеть, — сказала Акация, все еще смотря вслед удаляющимся всадникам. Когда последний из них ушел, она повернулась ко мне и улыбнулась. — Ты сделала это. Ты свободна.»
«Удивлена не меньше тебя, — сказала я, плотнее закутываясь в плащ Мэй. — Ты идешь с ними?»
«Да, иду.»
«Почему? Он был готов заменить тебя,» — не знаю, что это для нее значит, но уверена, что ничего хорошего из этого не выйдет.
«Я слишком много раз ездила верхом, других дорог у меня нет, — она покачала головой, глядя на Луидэд. — Слепой Майкл — мой господин и муж. Я следую за ним.»
«Не надо,» — сказала я.
«Не надо? — Акация улыбнулась. — В этих краях меня ничего не держит.»