— Что мой брат нашел в вас?
Негромкий голос, полный презрения и яда, неприятно ударил по барабанным перепонкам, словно тихое рычание готового к прыжку ворнскра.
— Не понимаю, о чем вы, — недоуменно произнесла она, не смея шелохнуться, но понимая, что в случае чего придется давать отпор и всеми силами защищать Трауна, ведь то таинство, что произошло между ними, оба пообещали никому не разглашать.
— Вы напряглись, — отметил Митт’рас’сафис, заходя Мэрис за спину. — Вам знакомо вот это?
Повернувшись, она увидела в руках чисса моток веревки. Той самой, которой Траун связал ее. В душе шевельнулся страх. Трасс знает все. Это видно по горящим багряным пламенем глазам, по поджатым губам и напряженным скулам, по потемневшей коже. Но была еще одна эмоция, которую Мэрис скорее уловила сердцем, нежели увидела на красивом, будто высеченном из лазурита лице. Ревность. Разрушительное и опасное чувство, которую, казалось, не должен испытывать мужчина по отношению к другому мужчине. То же самое испытывает и Рак, с тех пор как узнал о разговорах с Трауном с глазу на глаз. Мэрис долго пришлось объяснять ему, что между ней и Трауном ничего не было и быть не может, пока тот более ли менее не успокоился и не перестал причитать.
Все тайное рано или поздно становится явным. Судя по всему, от Митт’рас’сафиса скрыть маленький секрет не удалось. Но что здесь такого? Траун сам говорил, что искусство khimbaekae есть способ достижения доверия между чиссами, так почему бы и…
— Вы осквернили эти веревки, Фераси, — прошипел Митт’рас’сафис. — Вы осквернили моего брата.
***
Трасс смотрел на человеческую женщину с ненавистью. Никогда еще страх за брата не был настолько силен. Если вскроется, что священное искусство khimbaekae осквернено инородцем, то Трауна будет уже не спасти. Это подрыв, нарушение не только военной доктрины ненападения, но и жестких уставов всего чисского общества.
— Синдик Мит’рас’сафис, — ее звонкий, дипломатичный голос тяжело сочетался с расширенными от страха глазами. — Я не хотела осквернить искусство khimbaekae.
Вот оно что! Человеческая девушка даже произнесла это слово без запинки, но из ее уст оно будто облилось грязью.
— Послушайте меня, Трасс, — ее тон стал мягче, и в нем слышалась мольба. — Мит’рау’нурудо… Траун… Он другой. Не похож на вас, на чиссов. Он искал доверия. Я не знаю, почему он позволил мне прикоснуться к веревкам. Не представляю, что чувствовал, связывая меня. Он Жоржу доверяет больше. Вы сами поняли это на допросе, — в ее словах звенела обида. — Я ведь для него только объект изучения. Доверчивый человек, которого он использовал, чтобы узнать больше о нашей расе и нашем обществе. Прошу прощения, если бы я знала раньше, во что это выльется, то отказалась бы. Я всего лишь хотела узнать побольше о культуре чиссов.
Трасс холодно взирал на Фераси. Девушка не боится веревок, но не вполне понимает, зачем нужно khimbaekae, сути так и не уловила. Эх, братец, братец! Вечно строит из всего загадки, плетет интриги и умело манипулирует. Неужели девушка не чувствует симпатии с его стороны? Или он, как всегда, умело скрыл свои чувства от нее.
— Занятно, — задумчиво молвил Трасс, смягчившись, и положил веревку на стол. — Весьма и весьма занятно.
— Почему вы подставляете Трауна? — сжав кулаки, она сделала было шаг по направлению к нему, но Трасс поднял руку в останавливающем жесте. Удивительно, чувствуя обиду, Фераси пытается защитить брата. Совсем как Кар’дас, но им не удалось так ловко манипулировать, чтобы вызвать горечь: ощущение использованной игрушки. Как брат повлиял на сознание людей, что они готовы защищать его и при этом подставляться самим?
— Безопасность Доминации чиссов превыше любых личностных взаимоотношений, даже родственных, — уклончиво ответил Трасс.
— Но тогда почему вы испытываете ревность? Ко мне, к Кар’дасу, к нам всем? — человеческая женщина непонимающе развела руками.
Смелый вопрос. Душу, полную негодования, будто обволокло деликатное тепло. Фераси четко уловила его состояние и обезоружила так ловко, как коннеровская сеть небольшой корабль.
— Простите мою прямолинейность, синдик, — тихо произнесла Фераси, сообразив, что натворила, и приблизившись к нему.
К тыльной стороне ладони прикоснулись горячие и нежные пальцы. Трасс брезгливо отдернул руку и недобро сверкнул глазами.
— Конвой! — громко приказал он, человеческая женщина испуганно попятилась, а в помещение тут же вошли чиссы. — Отведите Фераси в ее каюту и выставите караул. Люди не должны бродить по базе без присмотра. Выполнять!
Подойдя к створкам двери, Фераси на миг задержалась и обернулась. На ее губах играла теплая улыбка, а большие небесно-голубые глаза были полны сочувствия. Едва автоматическая дверь закрылась, Трасс шумно выдохнул и опустился в кресло.
Злость постепенно затухала, ненависть улетучивалась. Оставив его беззащитным, Фераси не нанесла ответный удар, как это сделал бы любой оппонент. Трасс принимал участие в таких поединках на политической арене. Вместо этого Фераси проявила сочувствие и попыталась оказать поддержку. Вот, что значило горячее прикосновение! Человеческая женщина не враг ему.
Трасс обхватил голову руками и закрыл глаза, приходя в себя и восстанавливая ментальную защиту. Фераси поступила с ним… по-человечески так же, как с братом. Что это за существа такие эти люди? Откуда у столь варварской расы столько незримого благородства?
Одернув камзол, Трасс понял, что больше не чувствует ненависти к людям и, что самое важное, ревности к Фераси. Скорее благодарность за проявленную деликатность.
В своем отношении к другим чиссам Траун очень похож на людей. Быть может, его поэтому тянет к ним? Как бы то ни было, Трасс намерен избавится от их присутствия. Он добьётся, чтобы в ближайшее время их переправили за пределы Доминации. А с Трауном следует провести серьезный разговор, и в следующий раз ему не удастся увильнуть, переворачивая факты вверх ногами и изящно манипулируя. Трасс обязан уберечь брата от гнева Правящих семей и привязать к себе так крепко, как только сможет, чтобы у него не было желания вспоминать об искусстве khimbaekae наедине с человеческой женщиной.
========== VIII ==========
Радиоволны летят в мёртвую пустоту… Молчит земля, молчит и небо.
«Изобретения профессора Вагнера», А. Р. Беляев
Мэрис присела на кровать и обхватила голову руками. Они улетают. Покидают границы Доминации. Рак все уши прожужжал этой счастливой новостью. Он получил обещанные драгоценные безделушки и жаждет теперь продать их знакомым дельцам на черном рынке Нал Хатта — сорвать большой куш и расплатиться выручкой с хаттшой Дриксо за задержку доставки огнекристаллов. Жорж сам не свой от радости, он покидает их команду — нашел себе иное применение. Зачем? Почему? Выяснить так и не удалось. Сквозь предвкушающе-счастливую улыбку на его лице то и дело мелькали проблески грусти. Не умеет он лгать! И жизнерадостную маску носить не в состоянии. Случилось что-то страшное. Мэрис чувствовала это. Где Жорж и Миттʼрауʼнуруодо пропадали? С чем столкнулись? Так много вопросов, что и задать их некому.
Все вроде бы счастливы. Конец затянувшегося приключения близок. Рак получил, что хотел, Жорж нашел иное применение своим талантам, а что же делать ей? Так и остаться контрабандисткой, всю жизнь бегающей от собственной тени, или есть иной путь? Спросить совета она могла лишь у одного существа.
***
Медитативную тишину нарушил робкий стук в дверь. Веки медленно раскрылись, являя полумраку гротескный алый взор, тело напряглось, и легкая улыбка коснулась губ. Тяжелые размышления о смерти Митт’рас’сафиса плавно отодвинулись на второй план.
Мэрис.
Миттʼрауʼнуруодо элегантно поднялся на ноги и одернул черный китель. Последние несколько часов он провел в медитативной позе, пытаясь привести мысли в порядок, — даже для такого самодостаточного существа как он, гибель тысяч невинных жизней, в том числе и кончина брата, — жестокий удар. Чиссы никогда не выражали скорбь публично, предпочитая бороться с внутренней болью в одиночку. Вот и Траун скрылся ото всех в своей каюте, пряча внутри себя разъедающую душу скорбь.