— Я такая дура!
Он присел на кровать рядом со мной.
— Перестань казниться! Просто, бог мой, твоя матушка — сплошное приключение! И я вовсе не имею в виду туристическую поездку с гидом! Она не из этого мира. Коко похожа на сафари, когда едешь в Африку и пытаешься выжить в дикой природе. К тому же она совсем без комплексов, тебе не кажется? Так что не убивайся.
— Я просто взбесилась, увидев Айена.
— Неужели?
— Я знаю, что говорю сейчас, как глупый, плохо воспитанный подросток. И конечно, она может делать все, что угодно, чтобы чувствовать себя счастливой.
И все это не потому, что мне придется жить с ними. Просто я не хочу, чтобы она выходила замуж за Джека!
— Я тоже этого не хочу.
— Правда?
— Хотя и знаком с ними меньше часа.
— Ты так добр ко мне, — обняла я его.
— Не увлекайся, а то я сменю ориентацию.
— Нет, ты не сменишь.
— Как знать?
Вряд ли он говорил серьезно, но, действительно, как знать? Должно быть, он заметил выражение моего лица, потому что сразу сказал:
— Не беспокойся. Я не собираюсь ничего менять. Разве что адская жаровня превратится в лед, так что остынь.
Я посмотрела на свои ноги, а потом снова на Ральфа:
— Как ты думаешь…
— Что?
— Ты думаешь, Том может считать меня привлекательной?
— А что?
— Просто, в отличие от меня, Тара знает, как понравиться мужикам. Вот почему Том к ней неравнодушен, а я всего лишь могу стать его другом.
— Если это правда, то нам придется переориентировать его.
— Или изменить меня.
— В объект сексуальных домогательств? — засмеялся он. — Хорошо.
Глупо, но когда он засмеялся, я почувствовала себя оскорбленной.
— Ты думаешь, я не могу быть сексуальной?
— А ты хочешь стать объектом для секса?
— Нет, но теоретически, если бы захотела, то смогла бы. Тебе так не кажется?
— Отлично, — ушел он от ответа. — Накрасься, и мы посмотрим, сможешь ли ты выиграть конкурс мистера Карпентера.
Я встала.
— Нет. Мне это отвратительно.
— Ну, разумеется. — Он тоже встал. — Давай разорвем этот узел. Я поведу тебя поужинать. И заставлю выслушать все о моих переживаниях и колебаниях.
— Например?
— Как вынудить Роберта Кингсли обратить на меня внимание.
Я невольно рассмеялась.
— Если бы ты видел, какими глазами он смотрел на мою мать, то понял бы, что это — проигранная битва.
— Не говоря уже о том, какими глазами он смотрит на тебя.
— На меня? Да брось! Наверно, видит во мне потенциально дешевую рабочую силу.
— И это правда.
— Тебе не надо было так быстро соглашаться со мной!
— Ты просто принадлежишь к тем людям, которых он хочет видеть на своей кухне.
— Эй, я каждый день почти даром продаю ему свои услуги.
Мы выскользнули из квартиры. Надо было бы, конечно, попрощаться с Коко, но мне не хотелось говорить с ней. К счастью, Хейди была в холле, и я попросила ее передать Коко, что ушла.
— Твоя мама не хотела тебя обидеть, Джинджер.
— Я знаю. Скажи ей просто, что я пошла прогуляться.
— Конечно.
Когда мы вышли на улицу, Ральф напомнил, что во всем есть хорошее.
— Эй! Когда твоя мама выйдет замуж за мистера Короля Кнопок, квартира достанется тебе!
— Тогда у меня есть к чему стремиться.
«Том сможет заходить, — подумала я. — И мне не придется беспокоиться, что он встретит Коко, демонстрирующую себя в нижнем белье. А это дорогого стоит. И может быть, заслуживает того, чтобы примириться с Джеком.»
Конечно, мне еще следует побеспокоиться по поводу собственного нижнего белья. Интересно, нравятся ли Тому трусики на бедрах? Есть только один способ узнать это. И я попробую устроить это до того, как Тара получит шанс раздеться перед ним первой.
Глава двадцатая
Это был мой счастливый день. Жан-Поль поставил меня на приготовление чизкейка. А моим партнером стал Том. Это было легко. Из раскрошенных сливочных крекеров нам требовалось сделать начинку.
Мы приготовили все ингредиенты. Я старалась работать спокойно и сосредоточенно, чтобы он не догадался, что я получаю удовольствие уже от того, что просто стою рядом с ним. Миксер превращал плотный ком мягкого сыра в крем. Может, он и считает меня «жесткой и толстокожей», но, стоя рядом с ним, я чувствовала себя маленькой, беззащитной и хрупкой. Его широкие плечи, казалось, прикрывали меня, как щит, отгораживающий все зло мира.
Мы почти не разговаривали. Он, в общем-то, почти не общался со мной с тех пор, как мы ходили в магазин ресторанного оборудования. Неужели я отпугнула его, предложив вместе пойти в кино? Может, Тара наконец рассказала ему о Коко, и он был сражен наповал? Или он влюблен в Тару, считает себя виноватым и поэтому не может смотреть мне в глаза? А может быть, все это сразу? Я боялась спрашивать. И не хотела ничего знать. Почему я все время вношу смятение в свою душу, задаваясь подобными вопросами?