— И сандвичи?
— Да пойдем уже!
Палм-корт располагался в кулуарах отеля «Плаза». Четыре высоченные пальмы в мраморных вазонах, плетеные кресла, высокие закругленные окна создавали эффект зимнего сада. В центре зала на круглом столе были выставлены разнообразные десерты, впрочем, весьма обычные. Арфистка в вечернем платье играла в углу на инструменте. Пожилой господин во фраке, с «бабочкой» на шее плавно перемещался между столиками, играя на скрипке.
Официант принес лепешки и взбитые сливки. Как только он удалился, немедленно всплыла тема моего отца.
— Ну, как ты теперь? — Осторожно начала я. — Ну, в смысле, жить с одним папой.
Я не пыталась копаться в чужих простынях. Просто дала ей возможность высказаться, так сказать, излить душу.
— Ну, ты же знаешь. Он занят практически все время.
— Ага.
— Да он и не горазд разговаривать.
— Точно.
— Но он пытается.
— Вот-вот.
— В прошлые выходные он водил меня к Ральфу Лорену и купил рубашку-поло.
— Какого цвета?
— Фиолетовую. С зеленой лошадью.
Я постаралась отогнать от себя образ пурпурного джемпера с желтой лошадью, который принадлежал Ли.
— В общем, это не очень справедливо. Он покупает мне всякие шмотки, а тебе нет. Ты же такая же дочка ему, как и я.
— Ну, дело не в шмотках. Он просто эмоционально далек. И всегда так вел себя со мной. Держал дистанцию.
— Ну да, — размазывала она сливки по лепешке, — он такой. Ну, ты понимаешь. Почти со всеми. Наверное…
Она отложила нож и откусила лепешку.
— Со мной и Коко он всегда держит дистанцию.
Я знала, что мне лучше помалкивать. Ей не следовало этого слышать.
— Ну, господи! — Эмма говорила, продолжая жевать с открытым ртом. — Он не мог рисковать с Коко в своей жизни. Только представь себе.
— Почему бы и нет? Она же присутствует в моей жизни.
— Ну, ты же понимаешь.
— Нет, не понимаю. Скажи мне, — прихлебнула я чай.
— Ну, как ты не понимаешь! — Эмма наклонилась вперед и быстро зашептала, — Коко почти как… ну, как бы это сказать… почти шлюха…
Я положила на тарелку еще одну лепешку, но понимала, что не смогу откусить ни кусочка.
— Как ты можешь так про нее говорить?
— Ну, я не говорю, что она проститутка. Но ты ведь знаешь… Ну, в самом деле…
Она покраснела, сознавая, что наговорила лишнего.
— Ты же поняла, что я имела в виду.
Скрипач приблизился к нашему столику и заиграл «Звуки музыки». Меня одолевал соблазн рассказать Эмме, что ее высокомерный папочка вовсе не брезгует изменами и интрижками. Арфистка с видом шестидесятилетней девственницы так щипала струны, словно завтра был ее последний день. И почему у арфисток всегда вид престарелых горничных?
— Не надо судить о людях, если не знаешь всех нюансов, — произнесла я, мысленно извиняясь перед музыкантшей.
— Я не сужу ее.
— В самом деле?
— Да нет! Я имею в виду, она стриптизерша, а всем известно, чем они занимаются.
— Да, они танцуют раздетые до трусов. Которые, к слову, очень похожи на те, что ты сегодня купила.
— Но я же не собираюсь в них танцевать. Глупости ты какие-то говоришь.
Мне хотелось открыть ей глаза, объяснить, каким человеком на самом деле был наш отец. Рассказать ей обо всех его интрижках.
— Я просто хочу сказать, что жизнь — сложная штука, и не всегда понятно, почему люди ведут себя так, а не иначе.
Эмма скорчила гримасу.
— Да ты просто завидуешь. И всегда завидовала.
Мы обе откинулись в креслах, подальше от стола и от еды. Мне потребовалось собрать всю свою волю, чтобы туг же не заявить ей, что это она всегда мне завидовала. У меня была «веселая» мама. «Классная» мама. Живая мама. Коко была шлюхой? Зато она умела выказывать свои материнские чувства. Пусть она постоянно одергивала меня, но хотя бы разговаривала со мной.
— Слушай, — сказала я. — Давай забудем об этом, я не хочу ссориться.
Эмма уставилась куда-то под стол.
Подоспел официант и ненавязчиво поинтересовался, не желаю ли я еще чаю.
— Нет, спасибо. Принесите, пожалуйста, счет.
Он поклонился и вернулся с чеком. Оказывается, каждая чашка нашего чая стоила 29.90 долларов. Если бы знала, что здесь так обдирают, развернулась бы прямо на пороге.
Я повезла Эмму домой на такси. Сиротливо тикал счетчик. Мы ехали молча. Интересно, таксисты обращают внимание на молчаливых клиентов? Скорее всего, нет, ведь за день их бывает столько, что они сливаются в единую аморфную массу. Когда мы доехали до ее дома, я решила разрядить обстановку. В конце концов, она всего лишь подросток. Так что не стоит принимать близко к сердцу ее скорые суждения и необдуманные заявления. Она молча вышла из машины и захлопнула дверь прежде, чем мне удалось сформулировать свою мысль. Отлично! В конце концов, это она оскорбила мою мать и обвинила меня в завистничестве. А я только сказала, что ее папа далек от совершенства. Тоже мне. Такого холодного отношения я не заслужила.