— Что у вас за праздник? — спросила Феба.
— Это не праздник, — ответил Муснакаф. — Они просто используют время, какое у них еще осталось.
— До прихода иадов? Он кивнул.
— А почему они не пытаются покинуть город?
— Многие так и сделали. Но другие решили, что смысла в этом нет. Зачем бежать в Трофетт или Плетозиак, куда иады все равно доберутся, если можно встретить их дома, среди друзей и семьи, упившись до бесчувствия.
— А у вас есть семья?
— Моя семья — госпожа, — отозвался он. — Больше мне никто не нужен. И никогда не был нужен.
— Вы же сказали, что она сумасшедшая.
— Это преувеличение, — добродушно отозвался он. — Так, самую малость не в себе.
Наконец они подошли к трехэтажному дому, стоявшему в глубине присыпанного снегам сада. Во всех его окнах горел свет, но вечеринки здесь не было. Слышались лишь крики чаек: они сидели на крыше и на каминных трубах, наблюдая за тем, что творилось на море. С этого места вид открывался отличный, и Феба залюбовалась шпилями и белыми от снега крышами, спускавшимися к докам и к гавани, где стояло на якоре не менее десятка судов. Феба мало понимала в кораблях, но при виде их что-то дрогнуло в душе, будто она снова вернулась в те времена, когда мир казался ей тайной. Теперь для нее осталось лишь одно не исследованное море — море сновидений, где плавали вот такие элегантные стройные парусники.
— На этом наша госпожа и сделала свое состояние, — проговорил Муснакаф, увидев, куда смотрит Феба.
— На кораблях?
— На торговле. Она у нас торговала грезами и нагрезила себе столько денег, что не сосчитать. И счастье у нее было. Пока не появился Король.
Муснакаф, как и пообещал, по пути рассказал Фебе про Короля Тексаса, и это оказалась печальная история. Король соблазнил госпожу, а потом она ему надоела, и он ушел к другой женщине. Она ужасно по нему тосковала и несколько раз пыталась покончить с собой, но, наверное, жизнь не хотела ее отпускать, потому что она всякий раз оставалась жива.
А потом, много лет спустя, Король вернулся и попросил прощения. Он хотел, чтобы она снова пустила его в свое сердце и в свою постель. Против всех ожиданий, госпожа отказала ему. Он изменился, сказала она. Того, кого она любила, и потеряла, и оплакивала всю жизнь, больше нет.
— Если бы ты остался, — сказала она, — может быть, мы изменились бы вместе и не перестали друг друга любить. Но сейчас мне от тебя ничего не нужно. Ты — лишь воспоминание.
История показалась Фебе невыносимо печальной, как; и упомянутая торговля грезами, хотя она с трудом представляла себе, что это значит.
— Разве можно продавать и покупать сны? — спросила Феба.
— Продавать и покупать можно все, — ответил Муснакаф. — Вы же из Косма, вы должны знать.
— Но сны…
Он поднял руку, останавливая ее расспросы, подошел к воротам, открыл их ключом, висевшим у него на поясе, и они с Фебой двинулись к парадному крыльцу. Там он остановился и дал ей последний совет:
— Госпожа непременно начнет расспрашивать вас о Косме. Отвечайте ей, что это юдоль слез, и она будет счастлива.
— Ведь так и есть, — согласилась Феба.
— Вот и хорошо, — кивнул он и начал подниматься по ступенькам. — Да, еще одно, — добавил он. — Вполне возможно, что вы решите ей поведать, как я спас вас от неминуемой смерти. Если захотите немного приврать, не стесняйтесь. Пусть наша история будет немного более…
— Героической?
— Драматической.
— О да, конечно. Драматической, — повторила Феба, улыбаясь. — Разумеется.
— С тех пор, как к нам не заходят моряки, у нее остался только я. А я хочу, чтобы она чувствовала себя защищенной. Понимаете?
— Понимаю, — ответила Феба. — Вы ее любите так же, как Король Тексас.
— Я этого не говорил.
— И не нужно говорить.
— Нет, это. — Я не это… Она про это… — Его красноречие разом куда-то исчезло.
— Вы хотите сказать, она не знает об этом?
— Я хочу сказать… — пробормотал он, не отрывая глаз от пола, — я хочу сказать, если бы она и знала, ничего бы не изменилось.
Пряча глаза от Фебы, он отвернулся и быстро одолел остававшиеся до двери ступеньки. Дверь открылась, и он вошел в полутемную прихожую, где прикрученные лампы едва горели и в их полумраке можно было легко спрятать свою печаль.
Феба последовала за ним. Муснакаф повел ее по узкому коридору с высокими потолками в заднюю половину дома.