1
Тесла нашла Будденбаума в «Закутке», как и говорил Сет. В маленьком кафе было пусто и темно, но Будленбаум раз жег перед собой на тарелке маленький костер из обрывков меню.
— Я уже отчаялся, — проговорил он с улыбкой, показавшейся ей вымученной.
— Меня хотели задержать.
— Местные?
— Да. — Она села за столик и отерла салфеткой пот с лица. Потом высморкалась в нее же.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказал Будденбаум.
— Да?
— Ты думаешь: зачем заботиться об этих людишках? Они глупы и жестоки, а когда им угрожает опасность, становятся еще более глупыми и жестокими.
— Нас ты, конечно, исключаешь.
— Конечно. Ведь ты нунциат, а я…
— Ты человек Джай-Вай. Будденбаум скривился:
— Они знают, что ты сюда пошла?
— Я сказала им, что хочу прогуляться и подумать. — Она достала из кармана карты. — Ты видел такие когда-нибудь?
Будденбаум разглядывал их с почти суеверным страхом.
— Чье это? — спросил он. Его пальцы приблизились к картам, но не дотрагивались до них.
— Не знаю.
— Они побывали в могущественных руках.
Тесла полезла в карман, чтобы поискать оставшиеся кар ты, и наткнулась на остатки сигареты, отобранной у певицы. Что бы там ни было, пахла она приятно. Тесла придвинула к себе тарелку с горящими клочками бумаги, зажгла сигарету и затянулась.
— Ты будешь на них работать? — спросил Будденбаум.
— На Джай-Вай? Он кивнул.
— Вряд ли.
— Почему?
— Они ненормальные, Им нравится видеть, как люди страдают.
— А нам всем?
— Мне — нет. — Она набрала полные легкие дыма.
— Ладно, брось. Ты же писала сценарии. Ты знаешь, как приятно пугать людей.
— Разница в том, что здесь все реально. Будденбаум нагнулся к ней;
— Не хочешь поделиться?
Она передала ему чадящую сигарету. Наркотик вызывал зрительные галлюцинации: язычки огня двигались медленнее, а капли пота на лице Будденбаума стали похожими на алмазы. Жадно затянувшись, он заговорил:
— Что реально в этом мире, не обязательно является таковым в других. Ты же знаешь. — Он посмотрел на темную улицу. По тротуару спешила семья с плачущими детьми. — От чего бы они ни страдали — и я ни в коей мере не умаляю их страданий, — это чисто животная реакция. В абсолютном смысле ее нет. Это проходит, как все проходит.
Она вспомнила Киссуна в доме Тузейкера. Такова была и его мудрость.
— Животная жизнь преходяща, но то, что скрывается под ней… бессмертный дух… он имеет хотя бы надежду на вечность. И от нас зависит воплощение этой надежды в реальность.
— Вот для чего тебе нужно Искусство? Будденбаум снова затянулся и вернул сигарету Тесле.
— Ох, Искусство…
— Я была там, когда Яфф получил его. Ты это знаешь?
— Конечно.
— Он не выглядел особенно счастливым.
— Это я тоже знаю. Но он был слаб и безумен. А я нет.
Я три человеческих жизни готовился к тому, что готовилось здесь. Я готов взять власть.
— Тогда зачем тебе я? Будленбаум поднял глаза к потолку:
— Отличная штучка. По правде говоря, мне нужна не ты.
— Джай-Вай?
— Боюсь, что да.
— Можешь объяснить зачем? Будленбаум помолчал.
— Если хочешь, чтобы я тебе помогла, — сказала Тесла, — будь со мной откровенен.
— Это трудно. Я столько лет хранил тайну.
— Я помогу тебе. Я расскажу то, что знаю я. Или то, о чем догадываюсь. — Она взяла карты и распустила их веером перед глазами Будденбаума. — Ты закопал у перекрестка один из медальонов Синклита, и все эти годы он накапливал силу. И теперь ты хочешь использовать его силу, чтобы получить Искусство.
— Хорошо. Продолжай.
Она отодвинула тарелку и начала по одной выкладывать карты на стол.
— Яфф научил меня кое-чему. Он сказал мне, когда я разглядывала символы на кресте: понять что-то — значит получить. Когда ты поймешь, что означает символ, он перестанет быть символом, и у тебя в голове окажется сама эта вещь, — сказала Тесла и поглядела на карты, потом на Будденбаума.
Его взгляд был ледяным. — На перекрестках все растворяется, не так ли? Плоть и дух, прошлое и будущее, все превращается в сознание. — Она отыскала карты, образующие вместе крест, и соединила их. — И чтобы постигнуть Искусство, тебе нужно собрать все, что стекается к одному перекрестку. Частицы животного. Частицы человеческого. Частицы воображаемого. Правильно?
— Думаю, ты сама знаешь, — медленно проговорил Будденбаум.
— На чем я остановилась?