– Это уже касается частной жизни.
– Да, пожалуй, вы правы.
– Увлечения Бадди были довольно безобидными, но… — Она встала и щелкнула выключателем, скрытым между двумя плакатами с изображением поезда-призрака. За стеклянной стеной в дальнем конце комнаты зажглись разноцветные огни. — Позвольте вам показать.
Она прошла через комнату и вышла из дома в павильон, заигравший калейдоскопом огней. Там находились экспонаты, слишком крупные для того, чтобы их вешать в зале. Гигантское, футов двенадцати в высоту, ухмыляющееся лицо — открытый рот был входом в помещение аттракциона. Рядом сияла надпись из лампочек: «Ворота смерти», а под ней — рельеф паровоза, выезжавшего из тоннеля. Управляли паровозом скелеты в натуральную величину.
– О боже! — только и смог произнести Грилло.
– Теперь вы сами видите, почему я от него ушла.
– Не понял! Вы что же, здесь не живете?
– Я пыталась, — ответила она — Но оглянитесь вокруг. Вот таков был Бадди. Он любил везде оставлять свои метки. На всех. Для меня здесь не было места. По крайней мере, если я не соглашалась играть по его правилам.
Она смотрела в гигантский рот.
– Мерзость какая. Вам не кажется?
– Ну, не мне судить, — ответил Грилло.
– Вас не раздражает?
– Возможно, раздражение придет вместе с похмельем.
– Он говорил, что у меня нет чувства юмора, поскольку мне его… шутки не казались смешными. А еще потому, что и его я не считала смешным. Любовник он был, да, великолепный. Но смеяться?.. Нет.
– Это не для протокола, так? — спросил Грилло.
– Какая разница, что я отвечу? Обо мне написали достаточно грязи, и я знаю, что вам плевать на мою частную жизнь.
– Но вы говорите об этом со мной.
Она оторвала взгляд от маски и посмотрела на него.
– Да. Говорю, — сказала она. Возникла пауза — Здесь прохладно.
Рошель вернулась в комнату. Эллен разливала кофе.
– Оставь. Я сама, — сказала хозяйка.
Вьетнамка на какое-то мгновение задержалась у двери — немного дольше, чем положено дисциплинированной прислуге.
– Вот вам история Бадди Вэнса — сказала Рошель. — Жены, деньги и карнавал. Боюсь, ничего нового.
– Вы не знаете, не было ли у него предчувствий? — спросил Грилло, когда они сели за стол.
– Вы о смерти? Сомневаюсь. Он всегда старался избегать подобных мыслей. Сливки?
– Да, пожалуйста. И сахар.
– Кладите сами. Значит, ваши читатели хотят чего-нибудь этакого? Например, что Бадди приснился сон, предвещающий смерть?
– Случаются и более странные вещи. — Мысли Грилло постоянно возвращались к расщелине и к вылетевшим оттуда теням.
– Не думаю, — возразила Рошель. — Чудеса мне не встречались. По крайней мере, давно.
Она выключила свет на улице.
– Когда я была маленькой, дед научил меня воздействовать на других детей.
– Каким образом?
– Просто думая о них. Он сам занимался этим всю жизнь и передал свое умение мне. Я могла заставить ребенка уронить мороженое или засмеяться без причины. Тогда везде были чудеса. Они таились за каждым углом. Но я утратила эту способность. Мы теряем чудеса. Все в мире меняется к худшему.
– Ну, уж ваша жизнь совсем не кажется ужасной. Я понимаю, сейчас у вас горе…
– Да какое тут горе, пропади оно пропадом, — сказала она неожиданно. — Бадди умер, а я сижу и жду, какой окажется его последняя шутка.
– Вы о завещании?
– О завещании. О женах. О незаконнорожденных детях, что могут появиться невесть откуда. Он все же втянул меня в свою дурацкую карусель. — Несмотря на горечь, она говорила почти спокойно. — Хватит вам, чтобы вернуться домой и воплотить все это в бессмертной прозе?
– Я еще задержусь здесь. Пока не найдут тело вашего мужа.
– Не найдут. Поиски прекращены.
– Как?
– Спилмонт приходил, чтобы это мне сообщить. Они там потеряли уже пятерых. Очевидно, что шансы обнаружить его ничтожно малы. Нет смысла рисковать.
– Вас это огорчило?
– Отсутствие тела для похорон? Нет, не очень. Лучше пусть помнят его шутки, а не то, как его вынимали из провала в земле. Так что, сами видите, история его кончается. В Голливуде, скорей всего, будет поминальная служба. А остальное, как они говорят, дело телевидения.
Она встала, давая понять, что интервью окончено. У Грилло оставалось множество вопросов, в первую очередь о его профессиональной жизни. Там оставались пробелы, и Тесла с ее картотекой не могла их восполнить. Но он решил не испытывать терпение вдовы. Рошель и так рассказала больше, чем он ожидал.