Перед знакомым памятником Инна остановилась.
– Привет, мам.
С фотографии на нее смотрела женщина за пятьдесят с обаятельной улыбкой и счастливыми глазами. До болезни мама была красивой. После уже и фотографироваться не хотела, и на могилу сказала поместить именно этот портрет. Тот, где она счастлива.
Инна села на лавку с кованным основанием. Могилу она уже убирала. Да тут и делать-то нечего. С цветами у нее не ладилось, поэтому все закатала в гранит с изображением вечных хризантем. Художник настаивал на гвоздиках, но мама любила хризантемы.
– У меня все хорошо. Со здоровьем нормально. Живу там же. На днях видела Елену Анатольевну с твоей работы. Она обещала к тебе заехать. Может, еще придет. Или уже была?
Говорить с могилой было привычно. И порой казалось, будто она даже слышит ответы. Когда знаешь человека всю жизнь, когда живешь с ним один на один больше двадцати лет, разделяя болезни, горе и радости, когда точно знаешь, что ему может понравиться, а что – нет, услышать ответы не так уж и сложно…
– Я тут наконец-то посмотрела тот сериал, который ты рекомендовала. Ты была права, очень красиво и интересно. Они даже сняли второй сезон. Тебе бы понравилось продолжение.
Мама заболела в декабре, перед самым началом коронавируса. Сначала никто не понял. Простуда. Кашель. Температура. Бронхит. Ах нет, пневмония. Но ничего серьезного. Антибиотики вылечат. Что-то кашель долго не проходит. Надо бы еще снимок сделать. Фиброз. Шарики надо надувать почаще. Снова температура. И больничный. И кашель. И… больница. Жидкость в легком. Анализ. Рак.
Тогда, во время самоизоляции, эти слова прозвучали как из параллельного мира. Рак. Это ведь несерьезно. Это что-то из сериалов. Из тех глупых, бразильских сериалов, где рак у каждого второго, и у каждого первого его вылечивают легко и просто. Где почему-то у всех выпадают волосы, и делают сложные операции по пересадке чего-то там. Тогда Инна ничего не знала о раке. Как и многие другие люди, никогда с ним не сталкивающиеся. Тогда… Порой ей хотелось остаться в том блаженном, неизведанном «тогда».
Потом было обследование. Врачи. Химия. Мамины слезы от слабости. Ощущение полного бессилия. Как будто весь мир рассыпается на осколки. Метания между работой в Москве и поездками сюда. В маленький, провинциальный город, который она когда-то без сожалений оставила. И тихая просьба: сдай анализы…
– А у нас опять лето, мам. Помнишь, как мы ходили на пляж? Мне было три. Ты вела меня за руку. Пешком, через полгорода. Мы с тобой так много ходили пешком…
Теперь она тоже много ходит. Время как-то потеряло свою значимость. Час до места назначения или два? Какая разница? Все равно ведь дойдет. А те, кому нужно, подождут. Люди тоже перестали быть важными. Их интересы. Желания. Остались только клиенты. Обязательства. Пара подруг. И долгие-долгие дни.
Потом, когда все закончилось, а мир почему-то не рухнул. Когда нужно было чем-то заняться, чтобы не сойти с ума, Инна начала изучать китайское искусство судьбы. И открыла гороскоп мамы. Ее интересовало здоровье. И то, что можно было сделать. Можно ли вообще было хоть что-то сделать… Раньше ли? Позже ли, когда на фоне рака развилась страшнейшая невралгия? Можно ли было чем-то помочь?
Она смотрела на знакомые символы, заставив себя отодвинуть в сторону эмоции и бесстрастно разобрать то, что видит. А видела она на тот момент уже многое. И перекос в карте, где правило дерево, а металл почти отсутствовал, что говорило о слабости легких, дыхательных путей и нервной системы в том числе. Маме нельзя было переохлаждаться, а пришедшие года принесли воду и холод. И металл… Тот самый, которого не хватало, но из-за отсутствия в карте, он не мог дать пользу, и принес только вред. Отсюда и обострившаяся хроника по легким, которую лечили, и даже почти успешно, если бы не боли… Страшные боли от невралгии. Снова металл. Но уже другой. Тяжелый, усиленный землей. Он не желал слабеть и отпускать. И, в конце концов, победил. Добил все безжалостный Тигр. Год и месяц, слившиеся воедино. И совершенно неполезные структуре карты. Три года. Всего три неудачных, сложных с точки зрения здоровья и удачи года, и мамы не стало.