Инна подхватила палочками кусочек риса с угрем и отправила в рот. Наташа украсила свою порцию имбирем и щедро вымочила в соусе. Ела она руками, не смущаясь облизывать пальцы, и жмурилась от восторга.
– Я, кстати, пока к тебе шла, встретила тут мужика с собакой. Он там от детишек каких-то придурков отгонял… В лифте вместе ехали, оказывается, живет у тебя напротив.
– Да, это временный сосед. Понравился?
– Мне?! Упаси Боже... Хотя лицо у него фактурное. Подбородок такой… Волевой. Взгляд упрямый. Я бы его нарисовала, но если предложить, откажется же.
– Почему?
Теперь она взялась за кусочки с лососем, также добавляя к нему соус.
– Он приземленный… Скорее всего. Такие не любят все возвышенное. Искусство у него начинается и кончается на каких-нибудь книжках типа Головачева, а уж картины… – Ната закатила глаза, демонстрируя потенциальное отношение соседа к высоким материям. – То ли дело тот фотограф с выставки. Вот там точно тонко чувствующая натура. Он, кстати, как?
Инна усмехнулась, прекрасно понимая, о чем вопрос.
– Ну, на четверочку. Уверенную, твердую четверочку.
– Неплохо. И больше ни-ни?
– Неа…
– И тебе не хочется?
– Нет. Мне наверное уже совсем ничего не хочется.
Ната вздохнула. Она не высказывала критику. И поддерживала всегда очень мягко, но заметно, что не слишком одобряла затворничество.
– Уверена? Не то, чтобы я тебя замуж гнала, но ты как-то… Один раз все за всех решила и больше не хочешь пробовать.
– Я пробовала, Нат. В Москве… Была у меня история. Только он оказался женат, а я – здесь. И знаешь, если там все горело и хотелось встречи, и вообще казалось все равно, женат он там или как… То потом отпустило так резко. Как рукой сняло. И больше я так не хочу.
– Ты боишься…
– Может быть… Наверное, действительно, боюсь. Поэтому просто плыву по течению. Как рыбка. Плавничками курс корректирую и плыву.
– Ты потеряла своего внутреннего лосося, – Наташа задумчиво крутила в руке ролл с красной рыбой. По пальцам стекали капли соуса, и выглядела она одновременно по-домашнему близкой и философски далекой. – Я тут читала, что кто-то там считает лосося символом жизни. Типа у каждого из нас есть свой внутренний лосось. И если он вдруг исчезает, а человек остается жить, то жизнь его становится… Скучной. Без лососиной. Он ведь против течения плывет. А как без него плыть?
Она отправила порцию в рот и запила чаем. А Инна опустила взгляд на тарелку. Потянулась к порции с креветкой.
– И что делать, если лосось утерян?
– Как что? Искать нового! Или выращивать. Тут уж как получится… Но может, он сам тебя найдет.
Ната рассмеялась, невольно заразив весельем. Стало легко и свободно. А лосось… Пусть без него скучно, зато спокойно.
Глава 9.
«Не тот велик, кто никогда не падал, а тот велик – кто падал и вставал».
Конфуций
В поликлинике пахло антисептиком, спиртом и хлоркой. Хлоркой сильнее всего, потому что уборщица только что прошла полы тряпкой. Инна сидела в коридоре, ожидая своей очереди, и медленно дышала. Слушала чужие разговоры, глупую обыденную болтовню, ничем не отличающуюся от таких же разговоров в других поликлиниках.
Когда вот так сидишь в душном коридоре и смотришь на открытое окно в дальнем конце, кажется, что ничего особенного не происходит. Просто очередной визит к обычному врачу. Просто узнать результаты анализов. Просто выслушать рекомендации. Просто… жить дальше, не оглядываясь назад.
Когда маме диагностировали рак третьей стадии, все было также обыденно. Химия по расписанию. Анализы. Разговоры с врачами. Ровно до того момента, пока она сама не прошла обследование. А там… Пятно на легком.
Ей повезло. Намного больше повезло, чем маме. Рано диагностировали. Быстро приняли меры. Назначили лечение. На работе оплатили больничный. И вся эта круговерть анализов, химии и консультаций закрутилась в определенном ритме, не позволяя ни отвлечься, ни заскучать, ни вырваться.
Ей повезло. Наступила ремиссия. А мама умерла. О ней знали многие, о болезни самой Инны единицы. Она не могла бы сказать, почему молчала и не говорила. Стыдилась? Не желала видеть в чужих глазах жалость? Боялась и избегала сочувствия? Маму любили, у нее было много подруг, ей помогали, а Инна… У нее и друзей-то почти не осталось. С кем-то перестала общаться из-за переезда, с кем-то просто резко оборвала связь, кого-то устала терпеть. Когда жизнь вдруг оказывается под угрозой, приоритеты меняются. Уходит терпимость к тем, кто раньше раздражал, к ситуациям, которые казались приемлемыми, теряется ценность вещей…