— Я ни на что не намекаю, но мне казалось, когда я со свистом летел сюда, то был гораздо стройнее, — последнее слово я произнес, сильно втянув живот, который и так был плоским и задерживая дыхание. Эва в ответ что-то неразборчиво пробормотала. Меня не покидало ощущение, что ее могу слышать только я один, но пока поблизости нет больше никого, на ком можно было эту догадку проверить, то и забивать голову раньше времени различной ерундой не следовало. — Чем ты меня наградила напоследок? До того, как стала недобровольной помощницей, как бы?
— Проклятье мучительных кошмаров, — неохотно ответила ведьма. — Только в момент наложения посмертного проклятья, уже вмешался этот камень, и что-то пошло не так, как должно было пойти. — А это значит, что я понятия не имею, какие именно сны будут тебя посещать отныне.
— Хорошо бы эротические, — хмыкнул я, прислушиваясь. На мгновение мне показалось, что я услышал невдалеке какой-то шум.
В проходе было на удивление светло. Не так, как при свете дня, но достаточно, чтобы не натыкаться на стены, а вполне видеть, куда я собственно иду. Еще в момент своего протискивания в проход, я разглядел странный серебристый мох, который покрывал стены. Именно он и издавал это тусклое, сумеречное сияние.
Остановившись, я принялся вслушиваться в царившую вокруг тишину. Нет, мне не послышалось — впереди явно что-то происходило, и плохо дифференцируемый звук долетал до того места, где я стоял, отражаясь от каменных стен прохода.
Снаружи оставались мои люди, когда я попался в расставленную ловушку озабоченной колдуньи, и я поспешил туда, на ходу вытаскивая меч. Что-то явно произошло, раз они отошли от того места, где перевернулась телега, так далеко. Даже если учитывать, что они дружно кинулись на поиски моего пропавшего высочества, слышимый мною шум слишком сильно напоминал битву, а это означало, что им, возможно, нужна была помощь. В этот момент меня не слишком заботило то, что я не слишком подготовлен в качестве воина, и что могу скорее помешать, ведь капитану Гастингсу придется отвлекаться на то, чтобы прикрывать еще и меня. Почему-то во мне зрела тупая уверенность в том, что я вполне смогу помочь, и даже сумею переломить ход сражения.
Впереди замаячил неяркий свет проникающего в пещеру солнца, которое освещало небольшой пяточек у входа. Опомнившись, я остановился и в первую очередь постарался выровнять дыхание. Нужно было не просто ломиться напролом, а сначала аккуратно разузнать, что происходит снаружи, и уж потом выскакивать с громким криком «Банзай!».
Прислонившись к стене спиной, я крадучись, боком принялся подбираться к выходу. Когда я уже хорошо различал не слишком широкий проем, ведущий из пещеры наружу, то на какое-то мгновение его закрыла чья-то тень, но скоро она исчезла, словно кто-то подошел к проходу, заглянул внутрь и, ничего не обнаружив, отошел по своим делам.
Шум битвы стих, и к выходу я прокрался в полной тишине. Совсем рядом с проемом лежал огромный валун, немного перекрывающий выход. Я пригнулся, и последние метры пробежал, стремясь спрятаться за этим естественным укрытием. Только нырнув за камень, я с изрядным удивлением обнаружил, что место частично занято. Сразу за камнем располагалась ниша в стене. Похоже, что когда-то ее образовал текший по проходу ручей, давно иссякший. Вот в эту небольшую нишу и умудрились забиться Бакфорд и Криспин. Они сидели рядышком, буквально вжимаясь друг в друга, а на их лицах был написан не просто страх, они были в ужасе. Несколько долгих секунд мы разглядывали друг друга, пока, наконец, в глазах Бакфорда не промелькнуло узнавание. Верный слуга протяжно всхлипнул и закрыл лицо высохшими, жилистыми руками. Этот всхлип был единственным звуком, который он позволил себе издать. Но мне необходимо было выяснить, что происходит. Так как я сидел спиной к выходу, то пришлось немного повозиться, чтобы повернуться, досадуя на себя и свою неуклюжесть. Почему-то мне все время казалось, что я должен двигаться более ловко. Ушибленное колено прострелило болью, когда я неудачно повернул ногу, и я до крови закусил губу, чтобы не вскрикнуть.
Возле входа я не увидел ничего, что могло бы привлечь внимание, а царившая вокруг тишина подтвердила, что даже если кто-то здесь и был, то уже ушел. Выждав еще с минуту, я развернулся опять спиной к входу и лицом к Бакфорду и знахарке. Не спеша убирать меч, я прижал его к себе и только потом прошептал:
— Что, вашу мать, происходит? Где Гастингс и почему вы уединились в столь странном месте?