— Я с удовольствием приму предложение его величества отобедать завтра с ним, его очаровательной супругой и детьми, — я благосклонно наклонил голову, выражая полный одобрямс. Маркиз тут же расплылся в улыбке и поклонился придворным поклоном, не слишком глубоким, но и не просто кивнул как равному. Вот ведь… жучара. Истинный царедворец.
— Я поспешу предать ваш ответ его величеству, а также то, что имел счастье лицезреть вас совершенно невредимым, лишь измотанным свалившимися на вас бедами.
Я махнул рукой, отпуская этого, как он сам сказал добровольного почтальона. Не удивлюсь, если он действительно сам вызвался ко мне сгонять, благо недалеко. Хотя вряд ли он пешком бежал. А карету, скорее всего оставил возле парадного входа, который отсюда не видно. Дождавшись, когда маркиз свалит, я опустился в кресло и задумался. Что-то странное творится в Вигарасе, что-то непонятное, а от этого опасное. Я ведь ожидал визитера, вот только я думал, что это будет человек канцлера. Неужели старик сдает позиции? Или я умудрился попасть в самый разгар борьбы за власть? Неужели Генриху надоело играть вторую скрипку, и он решил самостоятельно порулить страной? В такое время? Черт! Я с силой провел рукой по волосам. Что же делать?
За окном замелькали лампы, застучали копыта, а зычный рев Мозеса был слышан даже здесь, через толстое стекло. Так, они вернулись.
Я вскочил и бросился к двери, даже не подумав посмотреть перед этим в окно. Зачем, если буквально через минуту все сам увижу?
А насчет Генриха, не буду пока делать скоропалительных выводов. Завтра посмотрю, что к чему.
С этими мыслями я выбежал из дома и быстрым шагом пошел по дорожке к заднему двору. Когда я вышел на освещенный фонарями двор, то увидел, что почти все обитатели посольства столпились вокруг телеги. Недоброе предчувствие снова кольнуло в грудь. Я поспешил к предмету повышенного интереса, расталкивая людей, которые сначала меня не замечали, а когда узнавали, то почтительно давали дорогу, отводя глаза.
Я остановился у телеги и тупо смотрел на ее страшное содержимое, не понимая, как это могло произойти, и почему именно сейчас, когда мы почувствовали себя в относительной безопасности.
На соломе, которой была выстелена телега лежали два тела. Не знаю кто, Мозес или Гайд, уложили их как подобается, сложив руки на груди. И Бакфорду, моему верному Бакфорду, единственному преданному мне до фанатизма человеку, и кухарке, которая решила поехать с ним на рынок, чтобы наконец-то купить продуктов, перерезали горло.
— Кто?! — я перевел налитые кровью глаза на Мозеса и сжал кулаки.
— Не знаем, ваше высочество, — мрачно ответил он. — Мы так и нашли их на телеге. Ее откатили в какой-то проулок возле рынка. Если бы днем искали, то из-за толпы ни в жизнь не нашли бы. А сейчас Гайд рассмотрел въезд, вот мы и решили проверить. Проверили, — и он махнул рукой.
— Их похоже ограбить хотели, — подал голос баронет Гайд Вуд. Он редко открывал рот, и часто делал это по делу. Я внимательно посмотрел на него, и перевел взгляд на Мозеса. Эти двое у меня на особом счету. Если сегодня они мне помогут, то я, пожалуй, приближу их к себе. Пора набирать ближний круг, и они первые кандидаты. Но гибель единственного существа, который любил Бертрана Клифанга просто потому что тот существовал, я просто так не оставлю, чего бы мне это ни стоило. Гайд между тем продолжал. — Вот только наличных у них с собой было немного. Ведь Бакфорд прежде всего хотел договориться о поставке продуктов, и расчет будет производиться уже здесь, значит, таскать с собой золото совершенно не обязательно. — Он покачал головой. — Вот так и получилось, что вообще зря убили.
— Ну а я сделаю это совершенно не зря, — процедил я сквозь стиснутые зубы. — Какие догадки, кто это мог сделать? Сержант? — я повернулся к Санару. Тот только пожал плечами, зато голос подал бледный Конор, протиснувшийся ко мне и теперь стоящий рядом.