– Хотя мы можем встретить римлян повсюду, – вставил слово бородатый ливиец со щербатым лицом, – стоит только отчалить от берегов Сицилии и выйти в открытое море.
– Ты прав, Зета, – заметил на это Хират, – они обнаглели настолько, что стали наведываться даже на Балеарские острова, где мы набираем своих пращников. Несколько раз даже высаживали там десант и пытались захватить наши колонии. Хвала Баал-Хаммону, безуспешно. Но они не прекращают попыток.
– Ясно, – кивнул Федор Чайка, схватившись за ограждение, оттого что корабль резко накренился, провалившись между двух волн, – значит, в море до сих пор они почти что хозяева. А что же наши корабли, ведь я слышал, что из столицы в Испанию уже отправляли большой флот.
– Не такой уж большой, – подтвердил Хират, – всего сорок пять квинкерем, половина из которых охраняет Новый Карфаген и казну испанской армии. А большая часть остальных погибла в боях с римлянами. Кораблей у нас совсем не много, а вот братья Сципионы, по слухам, обладают минимум сотней квинкерм, часть которых участвует в осаде Тарракона, а остальные почти свободно курсируют вдоль нашего берега.
Этой информацией Федор был немного озадачен. Пребывание с Магоном, братом Ганнибала, в столице и общение с сенатором оставили у Чайки впечатление, что все военные ресурсы метрополия делит между Итальянским и Испанским фронтами, причем почему-то в пользу последнего. Видимо, в сенате были уверены, что Ганнибал настолько хорош, что справится своими силами. Был, конечно, еще и Африканский фронт, «тыловой», на котором то и дело приходилось наводить порядок. Многочисленные нумидийские и ливийские царьки то и дело поднимали восстания в тылу карфагенских владений, опустошая плодородные земли. Происходило это обычно в самый неподходящий момент, когда все военные силы требовалось отправить в совершенно другой район. Как сейчас, например.
Чайка также припомнил, что этот «внутренний» сухопутный фронт был особенно дорог давнему врагу семейства Баркидов сенатору Ганнону, который выступал против заморской колонизации, считая, что расширение сухопутных владений на Африканском континенте должно быть главным направлением политики Карфагена.
«В чем-то этот сенатор даже прав, – подумал Федор, надолго замолчав, чем озадачил собеседников, – в Африке богатств хватает, только она еще не такая развитая, как Средиземноморье. Да и финикийцы – народ мореплавателей, что ни говори. Без моря жить не смогут. Неужели Ганнон оттянул туда все свободные вооруженные силы? Ну пехота, конница и слоны, еще понимаю. Но корабли-то там не нужны. Разве что побережье Нумидии патрулировать, да только зачем. Впрочем, мог и не использовать, а просто задержать под каким-нибудь предлогом. Сенаторы – время тянуть мастера».
– А что, нет ли сейчас каких-нибудь волнений в Африке? – поинтересовался Федор, нарушив молчание.
Хират обменялся удивленным взглядом со своими спутниками, как будто не понимая, о чем это Федор, – сам-то он хоть и был ливийцем, но служил верой и правдой Карфагену, – но все же ответил.
– Какие-то волнения там всегда есть, – проговорил Хират, – не всем племенам нравится служить Карфагену. Да Рим в последние годы стал отправлять туда своих посланников, которые обещают местным царькам золотые горы, возмущая народы к неповиновению. Их, конечно, отлавливают и казнят, но спокойствия в провинции это не прибавляет.
Хират умолк, почесал бороду, словно пытаясь что-то припомнить.
– За последние годы, что я повел в Испании, никаких серьезных восстаний за морем не было. Если бы что-нибудь случилось, Гасдрубал бы узнал об этом первым. Советники из метрополии бывают у него в штабе регулярно.
– Самое серьезное происходит сейчас у нас в Испании, – вставил слово Мета, невесело усмехнувшись, – где консулы хотят отобрать наши земли.
– Понятно, – кивнул Федор, не особенно удовлетворившись ответом. Почему Карфаген не высылает флот в достаточном количестве, чтобы разрушить римское превосходство на море, ему было непонятно. Ведь верфи работали исправно, да и деньги, несмотря на затяжную войну на нескольких фронтах, имелись. Этим Карфаген славился всегда, и город мог вполне успеть построить необходимое количество кораблей, чтобы дать решающее сражение на море. Но этого почему-то не происходило. Значит, основной флот, скорее всего, если и был построен, то оставался в самой столице, повинуясь чьему-то приказу. А уж повод оставить флот поближе к берегам метрополии найти было нетрудно. Например, возможное нападение римлян, несмотря на то что Ганнибал сам стоял буквально у ворот их столицы. Параллельная высадка десантов на побережье противника уже не раз бывала как в истории этой войны, так и в войнах Карфагена с Сиракузами.
Узнав все, что пока было необходимо, Федор закончил разговор и отправился на вторую палубу, чтобы разыскать Летиса и Урбала, в сопровождении которых собирался сойти на берег. Тем более что на горизонте уже показался какой-то город. Возможно, это и был Лилибей.
Федор не слишком ошибся. В Лилибей они прибыли через четыре часа, под вечер, когда солнце начало уже понемногу опускаться. Это был большой портовый город-крепость, обнесенный высокой зубчатой стеной. Гавань Лилибея, в которой скопилось огромное количество военных и торговых кораблей, тоже была хорошо защищена. Два мола, что охватывали ее, были увенчаны стеной с башенками, полными солдат и метательных машин, которые были призваны воспрепятствовать высадке десанта на них. А вход в гавань, как и в самом Карфагене, осуществлялся через ворота, перегороженные двумя массивными цепями на некотором расстоянии друг от друга.
– Ого, да здесь, похоже, собрался тот самый флот, о котором я думал, – невольно воскликнул Чайка, разглядывая корпуса многочисленных квинкерем и триер, выстроившихся вдоль внутренних пирсов, когда его корабль преодолел главные ворота и вошел в акваторию порта, – интересно, сколько их уйдет отсюда в Испанию.
– Даже если половина, – заметил на это Урбал, стоявший рядом и тоже считавший взглядом корабли в гавани, – это уже будет неплохая помощь. Их здесь немногим меньше сотни, считая триеры.
– Да, похоже, – подтвердил Федор, закончив свои наблюдения, – только мне кажется, что часть из них останется охранять город. Ведь Лилибей – мощная крепость и лакомый кусочек для римлян. Ты помнишь, как долго армия Аравада не могла его взять?
Урбал кивнул. Бой, в котором им не пришлось принимать участия, по рассказам пунийского полководца, был очень жарким. Прежде чем Лилибей вновь перешел в руки финикийцев, когда-то основавших его, здесь полегло множество солдат. Да и укрепления пришлось потом отстраивать чуть ли не заново. «А кроме того, – вспомнил вдруг Федор, – где-то здесь погиб человек моего благодетеля сенатора Магона. Как он здесь оказался и не с ним ли должен был встречаться Кассий, декурион шестой турмы двадцать второго легиона, вот что мне хотелось бы знать. Кассий тоже убит и концы в воду. Убит тихо, но в Сиракузах, значит, предатель был все время где-то поблизости и получал сообщения от своих хозяев. Только вот где его хозяева, в Риме или, не дай бог, в Карфагене?»
Эти размышления навели Федора на мысль разыскать место, где погиб человек Магона – посланцем Федор пока не торопился его называть, все же речь шла о сношениях с римлянами, – и посмотреть на него. Глупость конечно, но вдруг что-то там сохранилось. Медальон, личное оружие или еще что-нибудь, за что мог бы зацепиться пытливый ум Чайки, которого уже против воли тянуло докопаться до истины. Не любил он, когда его используют втемную.
Корабли эскадры Тарента прошли к дальнему от входа в гавань пирсу и пришвартовались у внутренней стены. Неподалеку Федор заметил узкий проход в каменной кладке, ведущий, судя по всему, в следующую внутреннюю гавань, – карфагеняне были мастера обустраивать прибрежные земли сооружениями подобного типа. Чего стоили портовые сооружения Карфагена, от которых Федор до сих пор находился под впечатлением. Римский порт, который ему тоже довелось увидеть, не так впечатлял. «Не удивлюсь, если там спрятана гавань еще на сотню кораблей, – усмехнулся Федор, уже собравшийся спускаться по сходням на пирс, где их поджидали какие-то офицеры. – Хотя снаружи больше похоже на проход в котон1».