Однако эти усилия не прошли впустую. Гленис заявила, что часы обладают немалой ценностью, а Рори, изумив Джилли тем, что достал из жилетного кармана маленькое увеличительное стекло и вставил его себе в глаз, сообщил, что сверкающие камешки, украшавшие по крайней мере трое часов, настоящие бриллианты и рубины.
Часы были отправлены в Лондон дилеру, и вскоре Кевин смог наблюдать поистине редкое зрелище — улыбающегося Муттера. Адвокат был более чем доволен результатом продажи и зашел так далеко, что, высоко оценив деловую хватку графа, предоставил в его распоряжение часть денег, ожидавших наследника.
— Я никогда бы не подумал, что буду благодарен Сильвестру за его странное хобби, — сказал Кевин жене, составляя список необходимых покупок.
— Ха! Вот уж воистину есть за что благодарить! Прежде чем ты окончательно потеряешь рассудок и примешься слагать вирши во славу этого старого козла, позволь напомнить тебе, что он также наградил тебя мною! — проворчала Джилли, склонившись над его плечом и подсматривая в список.
Вслед за кровельной черепицей и матрасами он вставил в него «портниха для жены» и «снять мерки с жены для мадам Риш с Бонд-стрит». Если он решил, что сможет заставить ее носить наряды из шелка и бархата, пошитые какой-то женщиной, вне всяких сомнений, согласно его вкусу, — что ж, ему придется раскаяться в своем решении.
Услышав сварливую реплику Джилли, Кевин оторвался от записей и взглянул на нее.
— О-хо-хо! — произнес он, отмечая ее оборонительную позу (руки уперты в бока, нога, обутая в старый башмак, выставлена вперед). — Кажется, леди чем-то недовольна? Придется сразу же отмести предположение о том, что она так страстно жаждет полностью завладеть моей привязанностью, что ревнует меня даже к памяти покойного отца. Значит, ответ на вопрос следует искать где-то в другом месте. Посмотрим…
Он помолчал, вглядываясь в нее.
— Что же на этот раз привело мою маленькую Джилли в такое возбуждение?
— Ты прекрасно знаешь что, Кевин Ролингс, и не приводи меня в бешенство, приплетая к каждому слову старого графа. Он не признал меня при жизни, а я не желаю помнить о нем после его смерти.
Она изменила позу и подошла к столу, схватила список и гневно помахала им перед аристократическим носом Кевина.
— И вот это еще меня возмущает. Как ты смеешь нанимать мне надсмотрщицу?
— Речь идет о портнихе, а не о надсмотрщице, но ход твоих мыслей мне определенно нравится.
Прежде чем Джилли нашлась с ответом (или, того хуже, перешла в атаку), Кевин поднялся и отошел на несколько шагов от стола.
— Портниха просто будет руководить тобой при выборе одежды для разных случаев — тебе же придется бывать в обществе. Она не станет, да и никто, разве что опытный укротитель львов с крепкой плеткой, не стал бы пытаться диктовать тебе. Постарайся правильно понять эту идею. Я предупреждал тебя, что этот день придет. Что до остального — я имею в виду второй пункт моего несчастного списка, возмутивший тебя, — мое участие в формировании твоего гардероба закончится после того, как все необходимые мерки и описание твоей внешности — цвета кожи, волос и глаз — будут отправлены мадам Риш. Ты сама будешь выбирать себе одежду. Мое участие в проекте будет заключаться только в оплате счетов. Все, чего я хочу, — это чтобы моя жена выглядела настолько хорошо, насколько это возможно.
Кевин подошел к Джилли и взял у нее список — она не сопротивлялась.
— Дитя мое, я уверен, что ты испытываешь чисто женское любопытство. Разве тебе не интересно, как ты будешь выглядеть, одетая, как… ну хоть как Гленис О’Кифи?
— Ты действительно полагаешь, что я могу выглядеть как она? — Джилли подняла на мужа свои невинные голубые глаза.
«Нет, — ответил ей Кевин про себя, — даже если одеть тебя в золото с ног до головы». Вслух же он прошептал ей на ухо, обдав ее кожу теплом своего дыхания:
— Конечно, милая. Ты будешь первой красавицей века.
От этих нежных слов и близости привлекательного мужчины Джилли стало так хорошо, что она смогла лишь тихо вздохнуть. В самом деле, ее муж не так уж плох, и она призналась себе, что за прошедшие несколько месяцев стала лучше к нему относиться. Он так высок и строен, на него так приятно смотреть, от него так хорошо пахнет.
Так что, когда через несколько минут его палец приподнял ее подбородок и мягкие губы прикоснулись к ее губам, ей показалось вполне естественным ответить на поцелуй своими неопытными губами. Каким-то непонятным образом она вдруг очутилась в его объятиях, и ее руки, вдруг ощутившие досадную пустоту, обвились вокруг его талии. Соприкосновение тел подняло в обоих волну чувств, и они теснее прижались друг к другу. У Джилли закружилась голова — словно от голода, подумалось ей.