– Можем продолжить разговор о саргосцах после того, как ты с ней встретишься.
С чего вдруг сюда явилась Лунара?
Выходя из комнаты, Баркам покосился на нее – можно подумать, я этого не заметил. Она сняла маску с глаз. В угасающем свете свечи глаза цвета морской волны сияли, в них хотелось утонуть.
Трепет сердца наполнил меня страхом.
– Зачем ты пришла?
Ее кожа стала белее, как будто теплые краски Сади выцвели и теперь возобладал лед Лунары. Даже волосы, когда-то огненно-рыжие, сейчас больше напоминали едва тлеющие, присыпанные пеплом головешки.
Лунара вытащила папирус из кармана кафтана цвета нефрита и вручила его мне дрожащими пальцами.
«Михей знает, где твой сын», – было написано там на сирмянском незнакомым корявым почерком.
– Что это? – Увидев имя человека, убившего мою дочь и разрушившего мой дом, я с трудом подавил гнев. – Говори же, или ты дала обет молчания, как этосианская монахиня?
– Трудно описать мои чувства, – ответила она голосом Сади, но с тем же акцентом казарм, как у меня, а не с напевным дворцовым говором Сади.
Я не мог показать этой незнакомке ту детскую нежность, которую испытывал к ней. Не мог ей доверять. Мне с самого начала не следовало ей доверять.
– Пусть сейчас уже за полночь, у меня есть неотложные дела. Султан никогда не спит. Объясни, почему ты прошла через свои катакомбы, только чтобы отдать мне эту записку.
Лунара расхаживала между моим столом и фреской с изображением святого правителя Назара во главе разношерстной армии верующих. Одна из немногих фресок в Изумрудном дворце, которая мне нравилась, поэтому я и выбрал эту комнату в качестве своего кабинета.
Когда Лунара проходила мимо меня, я схватил ее за руку и притянул к себе. Даже через ткань кафтана я почувствовал холод ее кожи. Неужели весь огонь Сади выгорел?
– Я не собираюсь играть в игры, Лунара. – Я поднял листок. – Что это значит? Тут говорится именно о том, о ком я думаю?
Ее веки дрогнули, и она кивнула.
– Поначалу я не хотела в это верить. Твердила себе, что такого не может быть.
– Продолжай.
Теперь я вспомнил, что ей бывает трудно объясниться, когда мысли бегут впереди языка. Как в тот раз, когда, еще совсем юной, она нашла новый рецепт кашанской халвы с манго.
– Чем больше я об этом думала, тем сильнее убеждалась, что записка предназначалась мне. Нам.
– Нам?
– Там написана правда, Кева. Наш сын жив. И Михей знает, где он.
Баркам сказал мне, что Михей Железный мертв. Император Иосиас вывесил его голову над входом в самый большой собор Гипериона.
– О чем ты говоришь? – Я не понимал, что и думать. Принять ее слова всерьез или решить, что она помешалась. – Я точно знаю, что Михей мертв.
– Да. Но наш сын жив.
– Ты же говорила, что он умер. Ты сказала, что…
– Я знаю, что сказала. Но вдруг я ошиблась? Вдруг дэвы правы?
– Так тебе это дал джинн? – Я смял листок. – Это уловка. Ловушка.
– Я тоже об этом подумала. – Она схватила меня за руку, вливая в ладонь холодок. – Есть только один способ узнать, правда это или нет. Но я не стану ничего делать без твоего согласия.
– Есть способ узнать, жив наш сын или нет?
Лунара кивнула:
– Спросить у Михея.
– Спросить у мертвеца?
– Мы вернем его к жизни, как вернули меня.
Я засмеялся, хотя никогда не слышал ничего печальнее.
– Разве не очевидно? Ради своих коварных целей дэвы хотят, чтобы ты оживила этого ужасного человека, и используют нашего сына, чтобы дергать тебя за ниточки. Это ложь.
– А если нет? А вдруг, когда я отдала мальчика Дворцу костей, тот что-то сделал с ним и отрыгнул обратно в наш мир?
Мне хотелось впиться ногтями в ее горло за то, что нарисовала этот ужасный образ. Как она посмела отнять у меня сына и принести его в жертву злу? А теперь, мучаясь от заслуженного чувства вины, собралась вернуть Михея и исполнить замысел какого-то дэва?
Почему я вообще когда-то любил ее? Потому что никто больше не был со мной нежен? Или потому что она ослепила меня и я не видел никого другого?
– Михей Железный мертв. Наш сын мертв. Забудь об этом, Лунара.
Как только эти слова сошли с моего языка, что-то зашептало в темном, бурлящем море души. Я не сумел убить Михея в Лабиринте, хотя стрелял в него из аркебузы Джауза. Я даже выпустил в него проклятую Слезу Архангела. После той судьбоносной схватки прошло уже пятнадцать месяцев, но как будто это было вчера, а может, тысячу лет назад. Куда он делся после этого? Чем занимался?
И каким образом мерзавец наконец-то издох?
0. Михей
Пятнадцать месяцев назад,
далеко за Юнанским морем…