— Да? — он улыбнулся.
Какая потрясающая улыбка!
— Да. Когда родители ожидали моего появления на свет — согласовали этот вопрос со мной.
— Интересно. А о чём ещё вы сумели договориться между собой в тот период?
— Ну, о некоторых моих способностях. Интеллект, например. Кому ж охота дурочкой родиться? Обсудили сроки моего появления на свет.
Он откинулся на спинку стула:
— Вы родились в заказанное время, Анна?
— Верно. Выбор был небогатый: между стрельцом и козерогом. Мне очень не хотелось рождаться под созвездием стрельца. Слыть потом всю жизнь пустозвоном, прожектёром. Легкомысленным человеком то есть.
— За что ж вы так стрельцов не любите?
Мне стало неловко:
— Это моё личное мнение. Ой, а вы случайно не стрелец?
— Я — нет. Мой младший брат стрелец по гороскопу. Он славный…
— А мне не хотелось бы быть рубахой-парнем.
— Пол вы с родителями разве не согласовали?
— Ну девчонкой-распашонкой. Пол к тому времени определился сам.
— Значит вы — козерог?
— Да. И горжусь этим. Должна была стрельцом родиться, но мамины сроки все вышли, а я никак не проявлялась. "Переходить" мама могла себе позволить разве что неделю, только слоны вынашивают детей по полтора года. На второй неделе пошла сдаваться.
— Получилось?
— Чуть-чуть стимулировали, но промучилась она всего четырнадцать часов. Как раз стрелец сменился козерогом.
— Здорово!
— Ага! Подарок папе на Новый год, — было удивительно приятно и легко делиться с ним воспоминаниями.
Сегодня он не выглядел букой и шрам на лбу не краснел угрожающе. А самое главное — этот необычный молодой человек проявлял ко мне такое повышенное внимание! Я убрала посуду за ушедшими посетителями и с удовольствием вернулась к нему.
— Продолжим? — он допил кофе и крутил тонкими пальцами стакан с водой.
— Если хотите…
— Мне интересно, Анна, есть ли что-нибудь такое, о чем вы не договорились с родителями, перед тем как родиться?
— Есть. Одно очень существенное упущение.
— Вы меня заинтриговали. Что же это такое?
— Мы забыли обсудить физическую оболочку.
— Вы недовольны своей внешностью? — он удивился совершенно искренне.
— Конечно. Недовольна — мягко сказано. Я её ненавижу!
— Но почему?
— Вы думаете я кокетничаю? Набиваюсь на комплименты?
— Нет, но…
Я не дала ему высказаться:
— Если рассуждать так: руки есть, ноги есть и отсутствует косоглазие, конечно, всё о кей. Но отражение, которое я наблюдаю в зеркале каждый день — меня абсолютно не радует.
— Вас окружают кривые зеркала, Анна. Лично мне нравится то, что я вижу перед собой.
У меня дыхание застряло в горле от его слов.
— И если я скажу, что зашёл сюда познакомиться с вами…
Так не бывает! Так скоро. Это неправда. Марк прочел смятение на моём лице:
— Мне давно хотелось с вами познакомиться, но не представлялось возможности…
В памяти воскресла его тогдашняя длинноногая возможность, лениво потягивающая Мартини. Кривая усмешка свела скулы. Боже, Анна, ты ревнуешь?
— Я наблюдал за вами. За мимикой, движениями.
— Давай переходить на ты, раз уж начал говорить комплименты.
— Ты обиделась.
— Нет. Мне часто льстят в баре. Но здесь так принято. И я не принимаю это всерьёз.
— По-твоему, все врут?
Я пожала плечами:
— За всех не поручусь, но большинство — да.
Он отставил стакан в сторону и наклонился ко мне:
— А хочешь я опишу тебе тебя? То, что я вижу.
— Попробуй…
В этот момент в двери ввалилась компания из четверых мужчин и девушки. Пора возвращаться к работе. Как жаль, нас оборвали на самом интересном месте. Он тоже поднялся и спросил:
— Можно я прийду проводить тебя?
— Мы поздно закрываемся.
— Тогда я прийду поздно.
День тянулся бесконечно долго. Я усилием воли подавляла в себе желание всё время пялиться на часы. Когда же взгляд случайно натыкался на них, выяснялось, что прошло всего лишь каких-то десять минут. Посетителей было мало, что неудивительно для понедельника. Обычно серьёзные напитки привлекали народ во второй половине недели, а в пятницу и субботу собиралось пиковое количество жаждущих.
Чтобы я не скучала, Лёвка приволок бумаги, маркер и заставил меня проверить сертификацию новой партии алкоголя. Затем нужно было отмаркировать бутылки согласно срокам годности. Процесс трудоёмкий и нудный, как головная боль, отвлекающая от зубной. Марк пришёл, когда я сверяла проделанную маркировку с накладными. Оторвав глаза от бумаг, я увидела его прямо перед собой. Нас разделяла только стойка. Стойка-форватер: здесь моя территория, там — его. И не переплыть, не перелететь. Он протянул мне розу с длинным стеблем и нераскрывшимся бутоном цвета сливочного капуччино.
— Здравствуй!
— Привет… Кажется здоровались сегодня.
— Я не забыл. Ты выглядишь усталой, захотелось пожелать тебе здоровья.
— Спа-си-бо, — получилось по слогам, — подожди меня полчасика. Я всё закончу, соберусь и пойдем. Только учти — до моего дома неблизко.
— Я рад.
Пять автобусных или три трамвайных остановки мы преодолели слишком быстро. Хотя и двигались медленно. Долгое время молчали, не испытывая от этого неловкости. Я часто подносила розу к лицу, вдыхая едва уловимый аромат. Заговорила первой:
— Всегда мечтала встретить человека, с которым приятно молчать…
— Разве таких мало?
— Наверное. Обычно, если мой собеседник умолкает, я виню себя в затянувшейся паузе. Мне кажется, что ему со мной неинтересно.
— У тебя заниженная самооценка, — он взял меня за локоть, когда мы переходили дорогу.
— Я знаю. Это мнительность. Именно поэтому с самого начала я подбираю ко всем ключи и темы.
— Ко мне тоже? — Марк был много выше и слегка наклонился вперёд, чтобы заглянуть в моё лицо.
— Нет. К тебе нет, — я не обманывала, чутко улавливая его симпатию.
— И мне приятно с тобой молчать. И говорить, и слушать. Давно не встречал такой девушки…
— А что, с другими иначе?
Он улыбнулся:
— Я знаю, ты вспомнила Карину. Мы вместе заходили в бар.
— Её зовут Карина? Твоя Карина фальшива с ног до головы.
— Она не моя, — Марк поморщился. — Она своя собственная. А почему фальшива?
— Во-первых, мне не нравятся темноволосые Снежаны и блондинистые Карины — они не соответствуют имени. Все равно, что леденец обозвать шоколадной конфетой. Вдобавок она крашенная.
Марк тихо засмеялся:
— Знаешь, Анна, я с этой позиции Карину не рассматривал.
— Давай не будем обсуждать ваши позиции. Дело-то сугубо интимное.
Теперь он хохотал: "Давай! Извини за каламбур."
На горизонте тёмной громадой вздыбился наш микрорайон. Хотелось оттянуть момент расставания.
— Скажи, у тебя есть парень?
— Нет. У меня есть девушка.
— В каком смысле?
— Да в самом прямом. Мы неразлучны с детства. Вместе поступили в университет, живём вместе. Во-он в том доме.
Мне показалось, или на лице Марка мелькнуло разочарование:
— Значит мы почти пришли. Давай как-нибудь ещё погуляем?
— Давай…
— Только когда тебе отдыхать? Такая нагрузка.
— Я неплохо отдохнула на свежем воздухе. Спасибо, что вывел на прогулку, — чуть-чуть лукавила: за день, проведённый у барной стойки, гудели ноги. Зато мозг насытился кислородом, а душа трепетала от близости идущего рядом красивого мачо.
— На кого ты учишься, Анна?
— Пока на филолога. В будущем думаю перепрофилироваться.
— И какую стязю ты выбрала?
— Пусть это будет моим секретом, ладно? Нельзя хвалиться заранее — может не получиться.
Мы остановились у подъезда. Я задрала голову, пытаясь разглядеть его лицо в сумерках близящейся полночи, и наткнулась на широкий подбородок. Марк смотрел вдаль поверх моей головы и молчал.
— Эй! Ты так и не рассказал мне мою внешность…
Кадык на крепкой шее дёрнулся:
— Ещё успею. Будет повод увидеться.
Наконец, он опустил голову и заглянул мне в глаза.
— Выбирая для тебя цветы я понятия не имел, что тебе нравится. Эта роза стояла в вазе одна-одинешенька. Сорт называется очень красиво — Фламинго. Но у птиц фламинго нежно-розовое оперение, а наша роза совсем не розовая, — он перешел на шепот. Я тоже: