Оформив меня должным образом, Елена ещё раз придирчиво оглядела творение рук своих и лишь вздохнула: "Не тянешь ты на референта! Богема." Сама она надела молочно-сиреневый брючный костюм спортивного кроя с коротким рукавом. Нынешний апрель выдался необычайно тёплым, поэтому плащи мы не взяли. Заперли комнату и стремглав вылетели наружу, по счастью не столкнувшись с домоправительницей.
Лёвкин бар очаровал меня с первого взгляда. По сравнению с забегаловкой, где я работала, это был кусочек рая для аристократов. Более двух сотен наименований напитков расположились на компактных стеллажах, строго распределённые по родам и видам. Марочные коньяки, бренди, виски, аперитивы, ликеры и вина разной выдержки и крепости. Мебель была сделана из красновато-коричневого дерева. Полки, бра, шкафчики и стеллажи — из стекла, оправленного в желтый металл, выполненные в одном стиле. Стены в баре девственно белы, с лёгким барельефом, интригующим воображение. Ни единого намёка на древесные разводы или кирпич, давно приевшиеся и вызывавшие изжогу. От Лёвы я потом узнала, что созерцание кругов и клеточек, по последним данным визуологов, пробуждает в людях агрессию. А человек заходит в бар отдохнуть, настроиться на положительный лад, или же решить деловой вопрос. Каждая деталь здесь предназначена помочь ему в этом.
Интимность подсветке придавали розовые и белые лампочки, вмонтированные в деревянный навес над головой под углом к стойке. Скрытые от глаз посетителей, они переливались в рюмках и фужерах, висящих чуть ниже, отражались на бутылках. Люминесцентный свет имелся лишь на часах с сине-бело-красным лейблом Coca Cola, и угол, где они крепились, нежно фосфорицировал. Два бра на стенах в противоположном углу и стеклянный подсвечник из той же оперы на банкетном столике — вот и всё освещение. Просто и со вкусом.
В холодильнике-буфете стояли пирожные, фрукты, сливки и клубника в вазочках. Вместо привычного для таких заведений камина на видном месте возвышался прозрачный стол-витрина с сувенирами, точно такие можно увидеть в ювелирных магазинах и музеях. Я специально подошла к нему, чтобы рассмотреть содержимое. Янтарное колечко соседствовало с живой орхидеей в пластмассовой коробочке, а бархатная шкатулка в форме сердечка — с крохотной хрустальной туфелькой. Если бы у меня были деньги, я приобрела бы именно туфельку. На счастье! Завершал интерьер старинный телефон с микрофоном в виде вытянутой трубки и высокими рычажками отбоя. Он стоял у входа на подставке из того же дерева, что и барная стойка.
Лёва встретил нас радушно, усадил напротив себя на мягкие стулья и спросил, что мы предпочитаем пить. Лена и я следом решили попробовать испанское белое вино. Себе он плеснул Hennessy в квадратный низкий бокал. И тут же начал жаловаться, как ему трудно и тяжело сегодня, ведь он вынужден исполнять обязанности бармена. Девочка Наташа, которая должна стоять здесь на этом самом месте, нашла себе иностранца (уж не на этом ли самом?…), в итоге собралась за него замуж и не вышла на работу, поставив коллектив перед фактом. Другие бармены — Дима и Кира отдыхали после напряженной трудовой недели. Кто оказался под рукой? Да еще с ненормированным графиком! Да он, Лёва Плейкшманн. "Я, как Фигаро, то тут, то снова тут… В каждой бочке затычка!"
Зря он, конечно, прибедняется. Должность у него, судя по Ленкиным рассказам, непыльная: подбор напитков с учётом спроса, рекламные акции, ну и следить за наличием посуды, интерьером и порядком. Подумаешь, день-два постоит с той стороны прилавка, тьфу ты, стойки.
— Что делать? Как скоро мы найдём нового бармена? — он так горестно всплеснул узкими длинными ладонями, что у меня закралось сомнение: уж не голубой ли, часом, этот потомок Матфея?
Лена тем временем разглядывала обстановку вокруг себя. Она улыбнулась Лёве и кивнула утвердительно:
— Считай, что ты его нашёл.
— У тебя есть кто-то знакомый в этом бизнесе?
Мы оба уставились на неё.
— Гораздо ближе, чем ты думаешь, — она слегка затянула паузу. — Он перед тобой!
Лёва засомневался:
— Нет, радость моя, у тебя хорошее будущее по другому профилю.
— Я себя и не имела в виду!
Поскольку в баре кроме нас троих на момент её высказывания никого не было, до Лёвки одновременно со мной дошло, кого она "имеет"… В виду. Я онемела от восторга. Лёвино лицо, наоборот, заплесневело от разочарования: невзрачная, низкорослая. Никакая, одним словом. Больше из уважения к Лене он спросил меня:
— А вы знакомы с подобной работой?
Я кивнула.
— Есть представление о принципах консумации?
Надо же, какими мы словами выражаемси!.. Вопрос был явно на засыпку, но я, хотя и не в Японии училась, как "развести" клиента знала. "Ещё какое! Загружу по полной программе!" — воскликнула мысленно, а вслух опять кивнула.
— А разговаривать умеете? В смысле, голосом строить фразы, а не кивать?
Я глубоко вздохнула. Странно, в очень редких случаях, когда решалась моя судьба, меня охватывал речевой паралич.
— Да всё она умеет! Не дави на неё, — Лена как всегда вовремя разрядила обстановку. Лёва пожал плечами и глотнул коньяка:
— Приходите завтра с утра, посмотрим что к чему…
Ну и ну! Если я получу здесь работу, это будет равносильно голливудскому Оскару за лучшую женскую роль второго плана! На первом плане — Лена.
— Попробуйте португальского розового, хороший год, — предложил Лёв, как гостеприимный хозяин.
— Нет, напитки мы не мешаем, — ответила подруга за нас обеих, хотя я бы сейчас "остограмила" Лёвкиного коньяка.
— Ленок! Мы вообще-то встречаемся здесь по другому поводу. Давай обсудим наше сотрудничество в плане литературных переводов.
Лена пригубила вина и закинула ногу на ногу. Я достала из сумочки блокнот с ручкой и нацепила на нос очки в проволочной голландской оправе — тайный предмет своей гордости. Лёва не обратил никакого внимания на мои манипуляции. И совершенно напрасно.
— Лев Георгиевич! Мне необходим рабочий телефон вашего отца, — приступила я непосредственно к делу.
На сей раз немая пауза возникла по ту сторону стойки.
— Насколько я понимаю, ваш отец занимает должность главного редактора и компетентен принимать решения по поводу трудоустройства?
— Да… — Лёва поискал глазами помощи у Лены. Та отстраненно созерцала жизнь за окном и не проронила ни слова.
— Он так же рецензирует материал и является последней инстанцией — дать ему ход или наложить вето?
— Н-нет… Последней является директор журнала, инстанцией то есть, — в Лёвкином взгляде промелькнула тень подобострастия. — Но он считается с мнением отца. И семьдесят пять процентов решения за отцом. Ему понравились Еленины переводы, он сказал, что это свежо и оригинально.
— Означает ли это, что Лена уже выполняла работу для журнала?
— Нет, для меня лично, но для журнала тоже бы подошло. Особенно то, что касалось интеллектуального развития британских школьников. Политкорректный юмор для новых русских, мечтающих отправить своих дитять на учебу в Англию.
Стало немного обидно, что Ленкины творения прошли мимо меня. Ничего, наверстаем в будущем. Главное — Лев Георгич воспринял меня серьёзно.
— Так Вы поможете нам связаться с главным редактором? — мне стало неловко покушаться на Левино страстное желание оказать Елене протекцию напрямую.