— Ты до сих пор не объяснила, что делала с ним, — говорит мой папа, поправляя свои очки, чтобы он смог прочитать следующую подсказку. Он старается не смотреть на меня. Словно пытается сделать свой расспрос случайным, но мы оба знаем, что это не так.
— Да, — добавляет мой брат. — Я слышал, раньше он сцепился у Мерфи. Ты же с ним не дружишь, Мэдди?
Я отворачиваюсь от них и пожимаю плечами.
— Нет, мы не друзья. Он просто... ну... пустяки. Он спас мне жизнь. О, я вспомнила. Папа, я должна сообщить о преступлении. Меня держали под дулом пистолета.
Я закрываю глаза и готовлюсь к самому худшему. Как я и думала, уровень громкости на кухне достигает рекордно-высокого уровня на фоне того, как эти двое окружают меня. Я бы не удивилась, обнаружив, что дрожат стены.
Они скорострельно стреляют в меня вопросами. Они хотят знать каждую деталь того, что случилось, как это случилось, как он выглядел, и почему я подумала, что это хорошая идея — в такой поздний час идти домой одной.
Я отвечаю на них тихо и спокойно, пока иду к холодильнику и ищу то, что хочу, — банановый пудинг. Мой любимый. Мой папа делает его для меня каждый год. Я думаю, со всем волнением, они полностью забыли про мой день рождения. Думаю, в этом есть смысл, учитывая обстоятельства. Я толкаю брата, убираю его с дороги и копаюсь в ящике с посудой в поисках самой большой ложки, которую могу найти. Та, которую я беру, фактически предназначена для раздачи запеканок, и когда опускаю ее в миску с банановым пудингом, то поднимаю половину содержимого. Замечательно.
Папа ударяет рукой по моему плечу. Он хочет, чтобы я посмотрела на него, но я не могу.
Я могу быть хладнокровной снаружи, но под всем этим фасадом я в полном беспорядке, хотя не по тем причинам, которых можно было ожидать.
Это была самая дикая ночь в моей жизни. Боги дня рождения услышали мое желание и такие: «Эй, ты слышал эту девушку! Она хочет волнения! Давай провернем это дерьмо в одиннадцать часов!» Примеры вещей, которые бы подошли: развязать во время ходьбы ботинок, пропустить поворот и идти домой по новому маршруту, или, я не знаю, можно встретить по дороге бездомного щенка, забрать и заботиться о нем. (В конце концов, он позаботится обо мне.) Быть задержанной под дулом пистолета — было совершенно не тем, чего я хотела.
Это не кажется реальным, возможно, поэтому я не плачу, не дрожу и не боюсь. Я могу посмотреть на ситуацию и логически увидеть, что моя жизнь была в опасности. Человек в лыжной маске был невменяемым, нервным и бормотал сквозь зубы, и все же я не уверена, что он причинил бы мне вред. Да, конечно, явно нельзя приставить пистолет к чьей-то голове ради шутки, но он не брал деньги, когда я предлагала, и не пытался сорвать мою одежду. Вся эта история кажется... словно происходила не со мной. Я знаю, что это звучит наивно, но я не думаю, что он сделал бы мне больно, даже если бы не появился Бен.
Бен Розенберг.
Боги. Его имя должно всегда сопровождаться длинным похотливым вдохом. Даже сейчас мое сердце немного трепещет, выскакивая из груди, а я только думаю о нем. Я действительно благодарна за его опухшую губу и синяк под глазом. Не было бы их, не уверена, что смогла бы ясно мыслить. Даже с ними мой мозг работал только на пятьдесят процентов.
Я до сих пор отвлекаюсь на его внешность — тот пронзительный карий глаз, который не распух, его твердые скулы и очертания его челюсти. Ох, и давайте не будем забывать о его высокой мускулистой фигуре в идеально сидящем синем костюме для разнообразия с несколькими пятнами крови на рубашке. Я имею в виду, Иисус, дай девочке отдохнуть.
Я агрессивно опускаю ложку в пудинг.
Помимо его измученного состояния, единственный фактор, который у меня был, это полный шок, что из всех жителей Клифтон Коува именно он появился на темной улице как мой белый рыцарь. Это было настолько шокирующе, что позволило сохранить мое остроумие при себе, когда мы шли домой. Было ощущение собственной неуверенности в том, что это был именно Бен. Я ведь была точно уверена, что мужчина не застрелил меня в том месте, и это все не странное чистилище, в которое я попала?
Позже я все еще думала о Бене, когда мы приехали домой с полицейского участка после моего дословного рассказа об этом инциденте, после того, как полицейские промыли небольшой порез на моей голове и сняли с меня все улики. Наконец я смогла сбежать наверх и принять душ. Я безумно устала и готова была потерять сознание на любом предмете, который выдержит меня, но мой мозг активно работает, анализируя разговор с Беном по дороге домой. Я пытаюсь вспомнить, нормально ли звучала или нет, очаровательно или просто странно.