Когда становится ясно, что он не собирается отвечать, мой отец презрительно качает головой.
— Я должен бросить твою задницу в тюрьму.
Глаза Бена незаметно сужаются, и я пользуюсь возможностью проскочить между ними. Мои руки ударяются о грудь отца, и я тщетно пытаюсь оттолкнуть его на несколько дюймов.
— Правда, все не так уж плохо.
Его взгляд переходит на меня.
— От тебя воняет виски.
— Во-первых, спасибо. Во-вторых, ты должен остановиться. Это не то, чем кажется.
Его глаза расширяются.
— Не то, на что это похоже? Мэдисон, мне только что позвонил посреди ночи офицер и сказал, что моя дочь шатается пьяная по пляжу, совершенно голая. Скажи мне, как это звучит.
Я сморщилась.
— Ладно, да, это... не идеально, но...
Он качает головой и тянет меня за руку, притягивая к себе.
— Давай, мы идем домой.
Я пытаюсь и не могу вырваться из его хватки. Он не может этого сделать. Не может превратить лучшую ночь в моей жизни в самую худшую.
— Папа, отпусти, — шиплю я, стараясь, чтобы в моем голосе не было истерики.
Бен делает шаг вперед.
— Ты слышал ее.
Нет. Нет. Черт.
Ноздри моего отца раздуваются, и я понимаю, что мы в нескольких секундах от того, чтобы пойти по дороге, с которой нет возврата. Если Бен тронет моего отца, мой отец выдвинет обвинения. Бен окажется в тюрьме, и, возможно, один проступок не имеет значения, но я уверена, что от нападения на полицейского, даже не находящегося при исполнении, так просто не отмахнуться.
Тем не менее, я не могу винить Бена за то, что он считает, что мне нужна его защита. Мой отец пытается физически утащить меня с пляжа, а я сопротивляюсь. Это выглядит не очень хорошо, но мой отец не плохой парень, как и Бен. Просто все выглядит... плохо.
— Черт! — внезапно кричу я, наконец-то найдя достаточно сил, чтобы освободиться. Я размахиваю руками, пока говорю: — Вы, оба, отойдите. Господи. Мне не нужно, чтобы вы оба ввязывались в драку из-за меня. Это смешно. — Я поворачиваюсь к отцу, мой палец тычет ему в грудь с каждым словом, которое я произношу: — Бен не плохой парень. Ты считаешь его богатым засранцем, но он, возможно, самый добрый человек, которого я когда-либо встречала за пределами своей семьи. Вытащи свою голову из задницы и перестань нести эту чушь про «держись от него подальше!» А ты, — говорю я, поворачиваясь лицом к Бену, — просто...
Пожалуйста, не отказывайся от нас.
Пожалуйста, не позволяй этому разрушить то, что у нас есть.
Пожалуйста, ответь на телефонный звонок, когда я позвоню тебе утром.
Это все вещи, которые хочу сказать, но вместо этого останавливаюсь на:
— Пожалуйста, не бей моего отца. Он хочет как лучше.
Его взгляд немного смягчаются, но не так сильно, как мне хотелось бы.
Они все еще ведут себя как две собаки, кружащие друг вокруг друга с поднятыми загривками. Ни один из них не собирается отступать. Мой отец не собирается вскидывать руки и говорить: «Знаешь что? Ты права. Бен, у тебя есть мое благословение на свидание с моей дочерью». И Бен не будет умолять моего отца образумиться и дать ему шанс. У него слишком много гордости.
Бен смотрит на меня, и я вижу, как в нем закипает гнев. Мне так стыдно, что я втянула его в эту ситуацию. Я не хочу быть причиной его страданий. Мой отец ошибается. Бен — хороший человек, и он не заслуживает того, чтобы на него так кричали.
— Я хочу, чтобы ты оставил мою дочь в покое.
Я съеживаюсь от этой просьбы, ненавидя то, как грубо звучит мой отец, как яростно он защищает меня. Любой другой мужчина сделал бы то, что он сказал, и пошел — нет, побежал бы с пляжа, но Бен стоит неподвижно, его янтарные глаза смотрят на меня. От его широких плеч валит пар. Бен не оставит меня здесь, и мое сердце разрывается из-за него.
Хорошего варианта нет. Я могу уйти с Беном — мое сердце кричит, чтобы я ушла с Беном, — но я не могу так поступить с моим отцом. Мой отец, человек, который пожертвовал столь многим, чтобы вырастить меня, который был рядом со мной всю мою жизнь.
Независимо от того, что я решу, я причиню боль одному из них, поэтому делаю единственное, что могу сделать. Вскидываю руки и поворачиваюсь, чтобы уйти в одиночестве.
Теперь никто не должен быть моим защитником. Никто не должен тащить меня за собой.
Я пойду одна.
Бен кричит мне, чтобы я притормозила. Отец тоже, но я не слушаю их. Я иду и продолжаю идти, пока не выхожу на тротуар. Перехожу улицу, скрещиваю руки на груди и направляюсь в сторону папиного дома. Конечно, куртка Бена и моя ночная рубашка промокли, но гнев, пылающий во мне, заставляет меня едва ощущать холодный ночной воздух.