И Яков Соломонович нашел выход (который давно и напрашивался сам). Ему необходимо было, просто-напросто, завуалировать"правду". Этот, т. н. "реализм". И уже означало это, что необходимо было направить "все силы",-- на формирование, например, "нового имиджа"...
Сможет ли он это сделать?.. А почему бы и нет?
Вот только...
В какой-то момент Яков Соломонович подумал, а, собственно говоря, надо ли было это все делать?.. Надо ли было, как-то "противиться" - своему собственному "Я"?.. И если так,-- то это вполне серьезная борьба. В которой, вполне могут быть - и поражения.
Но их Бернштейн уже не страшился. Он попросту устал бояться.
Яков Соломонович с детства ощущал свою зависимость от других. И родители здесь не в счет. "Зависимость" от них - и не "зависимость" вовсе. Да и не осознается это в полной мере. Тем более, что помимо родителей, Яков Соломонович,-- а тогда просто Яша,-- терпел серьезные неприятности от своих дворовых "приятелей"; которые, вероятно, считали своим (порой, чуть ли не ежедневным) долгом,-- или поколотить Яшу при встрече, или (если вокруг было много свидетелей),-- попрактиковаться на нем в "словоблудии"... Что им,-- надо заметить,-- удавалось почти всегда; и верно уже оттого,- постоянный, унылый вид Яши. Причем, подобная меланхолическая грусть, ничуть не прошла у него и с возрастом (всегда находились какие-нибудь причины для тоски). А потому и не удивительно, что, в своем нынешнем возрасте, Яков Соломонович был все так же - уныл и хмурен... А еще этот человек притягивал к себе неприятности. Причем, иной раз, и не к чему, навроде, было подкопаться. Да и сам Яков Соломонович думал, что "пронесло". Ан нет: какая-нибудь "гадость" все равно находилась. Да еще возникала настолько неожиданно, что впору было хвататься за голову. И уже самые отвратительные мысли лезли в голову. Но разве можно было их избежать?..
Но самое страшное,-- подобные неприятности настигали и тех, кто, на тот момент, был с Бернштейном рядом... А это уже было действительно несчастье... И хоть не все смогли правильно догадаться о причине, но кое-кто, сопоставив (повторяющиеся) факты, и обнаружив неизменное присутствие в тот момент рядом с собой Якова Соломоновича (пребывающего как всегда в простодушном неведении, да еще и с глумливой улыбочкой на лице),-- всяческими силами старался оградить себя от общения с Бернштейном. А то и бежал от него со всех ног.
А Яков Соломонович... Яков Соломонович, пребывал в счастливом неведении. И на самом деле недоумевал,-- что же такое "случилось", что люди, с коими он вроде еще недавно так "премило беседовал",-- теперь не только обходят его стороной. Но и бояться общаться - даже по телефону (показывая чудеса "изобретательности" в выдумывании неотложных дел).
Но ничего поделать с собой Бернштейн не мог. И быть может, правы были те, кто полагал, что жил в Бернштейне, какой-то "комплекс величия". Но в какой-то мере, подобное мы можем встретить не только у Бернштейна. А потому, и если кто собирался "разобраться", - то ни к каким толковым заключениям,-- и не приходил вовсе. А Бернштейн?.. Бернштейн не менялся. Каким-то образом, быть может, надеясь - что это только "недоразумение". И как любое "недоразумение",-- когда-то должно пройти...
Глава 21
Гай Романович Юрин, при своей невероятной внутренней скромности и боязливости (иной раз подобная "боязливость", -- являвшаяся, вероятно, следствием тревог и беспокойства, - перерастала в самые настоящие фобические ужасы), был, иной раз, преисполнен самого веселого настроение. И уже, по всей видимости, именно это его настроение,-- прямо таки вынуждало Гай Романовича: поделиться радостью со всеми остальными. Именно в такие периоды, Юрин надевал на себя самые имповазантные наряды. Представая перед окружающими,-- в роли разряженного павлина...
Сочетание цветов было невообразимым. Например, он мог надеть синий пиджак, малиновые брюки, желтую рубашку и ярко красный галстук. Сверху набросить белый плащ. На голову водрузить розовую шляпу. (Впрочем, шляпу Юрин носил редко. Предпочитая выставлять на показ свои длинные, завязанные сзади в хвостик, темные волосы).
И, вероятно, к подобным "чудачествам" (даже не считая их таковыми),-- Юрин привык... И нисколько не замечал какого-тонесоответствия между своим внешним видом и... поведением. Ибо как раз его поведение, (особенно, на фоне цветастой палитры), бросалось в глаза. Потому как ходил Гай Романович, уж слишком "осторожно". Иной раз, не только боясь сделать "излишне необдуманный" шаг, но и создавалось впечатление: что каждый его шаг - предворяла мощнейшая "мыслительная деятельность".