Но Иволгин, по всей видимости, себя "несчастным" не считал.
Но, как казалось мне, -- он попросту свыкся, со своим состоянием. (Которое переросло в "привычку". А "привычка", и не располагала к тому, чтобы ее замечать. Да и вообще не обязывала к какому-то "пониманию").
Но я ошибался.
Иволгин страдал. Он мучительно страдал. Страдал от того, что как-то внезапно, у него исчезли темы "будущих композиций". А за этим,-- и пропало желание работать.
А ведь дожив до 43-х лет, он почти и забыл думать, что когда-то такое может произойти. Ему всегда казалось, что неисчерпаемые будущие "темы", прямо-таки, толпятся у него в мыслях; периодически, то, выстраиваясь в ряд (словно для какого смотра, желания показать себя; мол, вот они мы, бери любую из нас; тем более, что почти ничего и не надо было - добавляя - придумывать; все давно было "готово и проработано"), то, почти выпрыгивая наружу. Проявляясь, иной раз, во сне (где сама картина сна подменялась как будто разом ожившими полотнами). А то и вовсе, стоило Иволгину только о чем задуматься, как перед ним (во всей красе) вставало какое изображение. И тогда совсем не надо было никуда ходить: бери краски, палитру - да рисуй, почти что, "с натуры". И иногда это было до того наглядно представлено, что даже становилось страшно. И в такие минуты, Ивану Ивановичу начинало казаться, что он сходит с ума.
Но несмотря ни на какие его усилия, подобное состояние, почти не проходило само. И тогда приходилось действительно, трясущимися от страсти руками, хвататься за кисть да мольберт. И быть может только после того, как делал он несколько мазков,-- он начинал успокаиваться... Полное же "успокоение", казалось, готово было прийти только тогда, когда работа подходила к концу. Но и тогда полногорасслабления не наступало; ибо, почти тотчас же, перед глазами вставало изображение (иной раз увеличенное в фокусном величии) новой картины; и Иволгин, бросая все,- вновь принимался за работу. (Отдыхая, получается, только в момент каких перерывов в написании картины; да и то - разве можно это было назвать собственно отдыхом?.. Так, томление, да и только...).
Но вот сейчас Иволгин был бы счастлив, если бы пришло хоть что-то подобное... Ни-че-го... Ничего. Ничего. Ничего. Почти абсолютно ничего... Так, иной раз, вроде бы и зарождалось где (где - он и не различал уже), начало чего-то (предстоящего) масштабного... Но почти тотчас же, идея уходила куда-то... Так, в общем-то, и не начав свой бег, виток спирали; на котором, вполне можно было (раньше это получалось) "перехватить" ее...
И совсем не за что было уцепиться; схватить (хоть за что-то) это самое вдохновение... (Которое, словно дразня, появлялось почти только для того, чтобы тотчас же исчезнуть).
И ничего нельзя было поделать. И не на что было роптать. И - что самое обидное - никак нельзя было предугадать наступление "подобного" раннее... И почти всегда это являлось, самой что ни на есть, настоящей неожиданностью; так что и казалось, грешно было даже молить кого - дабы не наступало чего-то подобного... Грешно... Хотя трудно было сказать - верил ли во что Иван Иванович Иволгин. По крайней мере, я,-- его, как вроде бы, близкий приятель, товарищ, быть может, даже, друг - Лев Маркович Розенталь (а кто о нем - да и ком другом - знает больше чем я?) - никогда ничего у Ивана Ивановича Иволгина и не замечал. Но это почти ни о чем не говорит: потому как, не замечая "веры" - я не замечал и "неверия", так что...
Впрочем, было оттого Иволгину не веселее... (Тем более, что, по настоящему веселым, я его никогда и не видел).
И не потому, что Иван Иванович предпочитал скрывать свои чувства... И не потому, что не веселился никогда... А быть может почти только потому - что Иван Иванович, внешне, казался настолько серьезен, что ничего такого, я бы и подумать не мог... Хотя, иной раз, хотелось... У меня даже - уж в совсем редкие минуты (да и то - быть может: мгновения) - возникало, что-то на вроде, (еще почти неоформившегося) желания рассмешить его. (По крайней мере, я всячески старался - и это было чертой моего характера - показать, что почти никакая проблема не такая уж серьезная, чтобы другие узнали, что мы переживаем о ней).
Но я почти тотчас же (хватало всего лишь на мысль - о подобном своем действии), отказался от сего, (на мой взгляд), необдуманного поступка. Так что, почти ничего такого и не произошло... Но вот мысли - каюсь - возникали...