Но бывало, я начинал разговаривать с ним без "подготовки". Но не мог удержаться, чтобы не "посетовать"... на "качество связи". (Которая действительно, была с ним всегда ужасна). И тогда уже, Иволгину приходилось "утешать" меня...
Ивана Ивановича было приятно слушать. Его речь, была всегда академически выверенной. Отличаясь каким-то бархатистым звучанием. И иногда просто хотелось закрыть глаза, и слушать, слушать, слушать...
Хороший был человек Иван Иванович Иволгин. Был... Ибо чуть ли не только что, сообщили мне, что Иволгина сбила машина. Насмерть.
Глава 32
Со смертью Иволгина, наступил заметный спад (я волен находить здесь взаимосвязь) в моих отношениях с Бернштейном и с Безродновым. Да они и сами стали проявлять какую-то необъяснимую тревожность. Лишь только Штиль сохранял, быть может, и "вымученное" спокойствие. А как я знал,-- именно Штиль, больше других, был дружен с покойным...
Но уже верно и то, что смерть Иволгина,-- внезапно обнажила нервы каждого из нас. Оставив нас, без защиты от внешнего мира...
Как ни странно, более всего смерть Иволгина, сказалась на Бернштейне. "Странно", потому как было мне известно, они не были, в таких уж "близких" отношениях... А то, даже, и недолюбливали друг друга...И вот тем не менее...
Яков Соломонович Бернштейн, как-то быстро замкнулся в себе. Стал чураться общения (почти избегая его). И за всем эти, безошибочно угадывалось его сопричастность произошедшей трагедии.
Можно даже сказать, что сам Яков Соломонович, видел себя "крайне повинным" в том, что произошло. На Бернштейна (с каждым днем становившегося все более понурым и мрачным), периодами находила волна необъяснимых "откровений"... И уже как раз тогда я узнал, что незадолго до смерти Иволгина, Бернштейн встречался с ним. Они обсуждали какой-то совместный проект. И даже пришли к какой-то договоренности...
Для меня это было загадкой. Я, к сожалению, слишком хорошо знал "способности" Якова Соломоновича. Способности,-- невероятно запутывать ситуацию. И даже на сто процентов "выигрышное" дело - невероятным образом разваливать. И уже потому, мне было немного удивительно, в чем же могли "общие точки соприкосновения" эти два разных человека. (Притом, что Иволгин - просто панически боялся каких-то "начинаний". И всегда заранее "открещивался" от любого "дела").
Я, конечно, был уверен, что ничего бы с этого "сотрудничества" выйти не могло. Оно уже было "бесперспективно" - изначально. Но не стал разуверять в том Бернштейна.
Нет, конечно, я знал, что по началу Яков Соломонович сделает все, чтобы убедить кого-то в "сверх ценности" своей идеи. Будет ссылаться на "проработанность" проекта, свои (несуществующие) связи, "поддержку" со стороны, и проч. А потом,-- когда человек "загорится",-- Бернштейн начнет его избегать... Пока у того не появиться предчувствие, что его попросту "выставили дураком"...
Думаю, на ту же "удочку" попался и покойный Иволгин. Хотя, признаться, для меня до сих пор было бы интересным узнать, что же ему такого "наобещал" Бернштейн? Хотя, почему-то я предполагал, что их "совместный проект" был связан с изданием (еще ненаписанных) Бернштейновских мемуаров. И уже здесь я безошибочно угадывал характер Якова Соломоновича. Он мог с одинаковым рвением, заниматься и чем-то важным, и чем-то совершенно нелепым, пустым, и никому не нужным.
Для меня загадка, видел ли кто, кроме меня, комичность фигуры Якова Соломоновича Бернштейна? Потому как - насколько я знал - было не так много людей, желающих иметь с ним дела. Разве что "по незнанию",-- как, должно быть, Иволгин. Или,-- "по доброте душевной",-- как я. Потому как те, кто когда-то участвовал с Бернштейном в "совместных" начинаниях, и, убедившись, что в самый ответственный момент Яков Соломонович попросту начинает "запутывать следы",-- явно обижались; и больше с Бернштейном не общались.
Хотя, если кто-то оказывался "настойчив", и чуть ли не под дулом пистолета заставлял Бернштейна "работать" - "совместный" проект доходил до завершения. А если еще (несмотря на "сопротивление" Бернштейна) появлялись "результаты" - Яков Соломонович ходил с самым значительным видом. Так, чтобы ни у кого не возникало сомнений: в том, что все "получилось" - заслуга исключительно Якова Соломоновича Бернштейна. И не иначе как...