И я уже мог заметить, что ни одно из "объяснений" Розенблюма,-- меня не устраивало. Причем, последнее его утверждение (о том, что, такие как Юрин - мешают развитию человечества), признаться, не только не приблизило меня к разгадке, а еще более отдалило.
Как я должен был интерпретировать подобный ответ? И я уже подумывал опросить "вторую сторону"; теша себя надеждой, после бесхитростного ответа Юрина (уж он-то никогда не лгал),-- смогу найти тот "волшебный ключик", который и сможет мне "все объяснить". А значит,-- и смогу "помирить" (ожесточившихся друг на друга) недавних товарищей.
Но... Я, внезапно, обо всем догадался сам. И, надо заметить, все это не слишком прибавляло авторитета Розенблюму. Как, впрочем, и достаточно нейтрально задействовало самого Юрина. Но уже было известно мне почти наверняка, - оставь я ситуацию в том виде, как она была - и... мне бы казалось, что я "совершил преступление". Ибо, конечно же, (как я и подозревал) Юрин был ни в чем не повинен. Да и у самого Розенблюма вина (если это допустимо было интерпретировать подобным образом) находилась скорее, где-то на подсознательном уровне.
И уже тогда получается, что, Розенблюм, - наблюдая в Юрине отрицательные черты присущие себе - инстинктивно стал избегать того. А чтобы "уговорить" себя "в необходимости подобного желания" (все-таки, они были друзьями), - вынужден был придумыватьнеобоснованные (но значительные по своей сути) "доводы".
Именно это - как я понял - и способствовало отдалению друг от друга двух недавних друзей. И уже в основе этого "отдаления", - просматривался страх. Страх, который имел невероятно много форма своего "разветвления"; потому как, форма страха, обнаруженная (мной) у Розенблюма, носила совсем иной характер, чем, например, у того же - Безроднова. И была совсем отличная - от страха Бернштейна. Почти "ничего общего", не имела со страхом - моим. Да, быть может, был это у него - и не страх вовсе. Ну, в смысле, не совсем чтобы страх. Так, какая-нибудь (легкая) фобийная зависимость. (Которая, в иных случаях, может и не проявиться при жизни)...
Что до Розенблюма и Юрина, то мне их удалось помирить. Хотя это - уже и не имело никакого значения. Потому как в один из дней, Семен Самуилович пришел ко мне... попрощаться. Он возвращался в Израиль...
Глава 40
Я, наверное, никогда не считал (а если было что подобное раннее, то, сейчас понимаю, - было это заблуждением), что мое состояние психики - как-то отличалось от "подсмотренного" у других. Нет, конечно же, я ошибался, - если находил раньше какое-то "сходство".
Тем более, мне становилось это понятно с теми прожитыми годами, с которыми я "вынужден" был расставаться. Нет, не подумайте, в этом совсем не было какого-то сожаления. (И даже ничего схожего с подобным чувством). Совсем нет. Чего-то подобного действительно не было. Вот только с каждым днем, приходилось все больше задумываться, чем я обязан (и кому?) тем, что начало происходить с моей психикой? Однако никто не должен решить, что я "преувеличиваю". К сожалению, это та самая настоящая (и нелицеприятная) правда, которая когда-нибудь окажется способной подвести черту под неким "переосмыслением" прожитого. (Хоть здесь и не должно быть такой уж "слезливой печальности"). И уже если смотреть в будущее, то все мои годы - не иначе как борьба, в самых что ни на есть,-- экзистенциальных проявлениях. Борьба... Борьба с этим миром. С "действительностью". Быть может, в некотором роде, даже - обыденностью. (Хотя, стремился ли я когда - по настоящему воспротивиться ей?).
Уже лет десять (как минимум) я жил во внезапно начавшемся разладе моего истинного Я - с окружающей действительностью.
Можно даже заметить, что никогда особой конфронтации и не было. Был не совсем удачный "поиск" согласия. И - теперь уже стоило заметить - давался мне этот самый "поиск", с большим (и так нереализуемым до конца) трудом.
Тем более, если замечать (и относиться к своей персоне с уверенной долей "правды"), то следовало бы признать, что это мое состояние,-- не было таким уж внезапным. И тогда уже почти наверняка, истоки следовало искать в детстве. В коем, по всей видимости, и зародились ростки проблем (но ведь не было разлада с самим собой. Не было. Быть может потому, что этого я как раз больше всего опасался. И уже потому - старался всячески предупредить), которые аукнулись столь незамысловатым образом в будущем.