Глава 44
Лев Маркович понимал, что ему сейчас - более чем необходимо - попытаться как-то структурировать свои мысли. Давно уже подходил тот период (как-то незаметно "откладываемый" им на потом), когда следовало попытаться разграничить прожитое - и переживаемоетеперь; разделив, быть может, на ряд неких "составляющих", дабы в дальнейшем не допустить такого уж смятения, которое он испытывал (или - еще только начинал испытывать) сейчас. И все это почти означало - предвидение начала какому-то долгому "процессу"; имя которому, давала сама действительность. Какой бы она печальной теперь не казалась.
Розенталь почти молча (периодически издаваемые им вздохи - не в счет), сидел в кабинете своего недавно приобретенного домика (недалеко от Петербурга), обдумывая "теперешнее" житье. По всему выходило, что все недавние смерти, так или иначе, замыкались на нем. То есть, можно было сказать (хотя говорить о том не хотелось), что виновником всех этих бед был сам Лев Маркович. И так выходило не только потому, что он "во что бы то ни стало" решил вдруг взять всю вину на себя; но и именно так получалось, если исходить из сопоставления этих самых фактов.
Была и еще одна немаловажная деталь (быть может, в какой-то мере, и сыгравшая роль в роковой "убежденности" Льва Марковича): все "погибшие", перед смертью, общались с ним (сей факт, Розенталь хранил в секрете).
Для кого-то это был телефонный звонок; кто-то написал ему письмо; к кому-то Розенталь заходил сам... А если кто случайно "выпадал" из цепочки "предсмертных общений", то Лев Маркович все равно считал виновным себя. Уже за это.
Вот это как раз и было сейчас причиной размышлений Розенталя. Размышлений,-- грозивших перейти в совсем уж философские дебри (с добрым оттенком психологической драмы). И, как правило, (опыт Льва Марковича в этих вопросах был немалый), грозивших перерасти в самую, что ни на есть, глубочайшую депрессию (которой, в принципе, Лев Маркович всегда боялся).
Но сейчас все складывалось по самому худшему сценарию. И обиднее всего - что ничего, что могло бы воспрепятствовать наступлению (точнее,-- повторению) недавних кошмаров - совсем не было. И трагедия ближайшей "перспективы",-- омрачало действительность, почти лишая возможности хоть как-то сосредоточиться. А ведь совсем недавно еще можно было рассматривать наступление чего-подобного - лишь как версию. Одну из версий сценария, по которому, в принципе, могла быть и не сыграна постановка. И можно было вообще,-- предотвратить... Нет... Так далеко Лев Маркович не заглядывал... Да он почти уже всецело принадлежал и не себе даже. А неврозу, тем невротическим состояниям - которые подчинили его. И теперь с злорадством - диктовали свои условия.
И никакая "перспектива", его уже не радовала... Нисколько... А ведь необходимо было (хотя бы попытаться) начать предпринимать какие шаги, изобретая, быть может, что-то наподобие "противоядия".
Но ему действительно расхотелось заглядывать куда-то вперед. Требовалось жить исключительно настоящим. Которое на самом деле - было более чем безрадостным. И, быть может, Льву Марковичу как и раньше бы, ничего не оставалось делать, как смириться; но почти тогда уже (и наверняка) это означало бы... поражение; мое поражение... потому как - как только пропадают у нас надежды,-- исчезает вместе с ними и желание вообще к какому бы то ни было сопротивлению; а значит почти наверняка грозит наступление всех признаков (да и явной симптоматики) ужасающего состояния, имя которому... Впрочем, быть может "имен" и не хотелось ему сейчас слышать... Ибо и без того становилось понятным, что Льву Марковичу, на этот раз так просто не выбраться... А значит, придется испытать все на себе. Но... он еще продолжал на что-то надеяться. К чему-то стремиться... Но вот только к чему?..
И все же, какое-то решение напрашивалось. Оно уже мелькало в подсознании, на миг - словно дразня - проносилось перед ним; причем простое "сосредоточение" быть может, даже и было противопоказано. По крайней мере, все это грозило тому, что в его мыслях - может совсем исчезнуть надежда. И получалось,-- что будущее и не придет. Его не было. Просто не было.
И Лев Маркович совсем запутался... Запутался в своем стремлении к справедливости... Которой он... и не видел...
"...На небосклоне пелена из мрака