К тому же, вечно недовольный и сомневающийся в каждом своем шаге Бернштейн,-- явно отпугивал людей, в иных ситуациях, быть может, и готовых "к сближению".
Жизнь для нашего героя казалось той обязательной (в том смысле,-- что от нее уже не отвертеться) неприятностью, с которой, быть может, и надо было давно смириться (с самим фактом ее существования); да вот он никак не мог. Или не хотел.
Так и не получив никакого систематического образования, Яков Соломонович, в свои сорок пять, был подобен дереву без корней - еще стоит, но, почему-то,-- не падает.
Пожалуй, абсурдна была и вся его жизнь, и, должно быть, так получалось,-- что абсурдными казались и люди, готовые (способны ли они, впрочем, это делать достаточно долго?) с ним общаться. Он был страшный пессимист. Все события в жизни интерпретировал (то же ведь определенное умение) с позиции самых мрачных и незавидных сторон. Какое-либо (по ошибке все же случающееся) радостное событие,-- у него почти тот час же отравлялось мыслью о "недолговечности" природы радости; и, быть может, еще не успев насладиться (впрочем, впору было желать ему хоть краем сознания испытать ощущение, которое зовется счастьем) какой-либо "страшной" (всегда - для него) радостью - как, почти тотчас же, его настроение принимало такую податливую форму, что, еще более несчастливей человека, казалось, было и не найти. Да к тому же, чуть ли не сразу же, его начинали мучить тяжелейшие угрызения совести... ("За что, мол, к нему "пришла" радость - ведь кто-то другой - страдает").
И трудно было поверить, что сам Бернштейн догадывался о какой-либо "абсурдности" ситуации. Нет, конечно же, - нет. Причем, ощущения которые он испытывал порой были столь естественные, что, признаюсь, и я не раз невольно сожалел (о чем?) вместе с ним. Переживая, что бы потом - ругать себя за собственную глупость. Ведь, еще немного, и у меня могла появиться такая же психическая травма, как и у Якова Соломоновича. А со временем, вероятно, могла (при таком "раскладе") и развиться какая патологическую зависимость...
Я этого не хотел. Боялся. А потому, как мог, (с минимально допустимой долей "обязательного" общения) "утешал" своего приятеля - Якова Соломоновича Бернштейна. Пока мне (с не невероятным усилием) не удавалось переключить его сознание (посредством - вовремя задействованного - бессознательного) на какой-либо, приятный (для него?) объект. За редким исключением,-- это мне удавалось. Но и в те случаи, когда, как будто, ничего и не получалось,-- я с какой-то неведомой мне силой делал нечто неординарное (и почти такое же неожиданное для него, как и для меня), стремясь на тот момент к достижению одной цели: вывести Якова депрессивного состояния.
Впрочем, Яков, вероятно, все же догадывался о своих "залетах сознания". Можно даже предположить, что он когда-то и пытался противостоять надвигающемуся безумию. Но, судя по тому, что сейчас происходило с ним, я мог сделать вывод: в той борьбе он проиграл... И уже вероятно потому, на каком-то жизненном этапе Бернштейн смирился. Следствием чего, - явилось еще большее ухудшение его состояния...
Неспособный ни к какому - более-менее значительному - волевому напряжению, Яков Соломонович теперь, чуть ли не ежесекундно (зачастую от одних только мыслей, а не от реально свершившихся обстоятельств) впадал в полное отчаяние; и уже как следствие,-- он был не только одинок ("легенда" о, якобы когда-то существовавшей "коварной" жене, "изменившей" ему, и потому - "отринутой", к сожалению, была только легендой), но и до сих пор не определился с постоянным местом работы. И это наряду с полным отсутствием каких-либо способностей, позволяющих (хотя бы сносно) устроиться в современном мире.
Правда, кое-где он все же работал. Но это было столь эпизодически и нерегулярно, что даже не уместно об этом и вспоминать. Причем, я мог допустить, что какая-либо работа ему, быть может, и вообще была противопоказана. Удрученный вид и откровенный пессимизм Якова Соломоновича, словно уже изначально не сулил (рискнувшим взять его на работу) работодателям каких-либо девидентов от того. Но и еще оказывалось, что, импульсы, исходившие от "ожидавшего несчастий" Бернштейна - каким-то образом начинались проецироваться и на них. И частицы присутствующего у Якова безумия, словно в какой геометрической прогрессии множились и разрастались, передаваясь многочисленным или немногочисленным (в зависимости от размеров предприятия) сотрудникам фирмы. И порой требовалось оперативное вмешательство "хозяина", - чтобы уберечь "контору" от внезапно обрушившихся на нее несчастий и - незапрограммированных, вроде, неприятностей.