— А то, что они раз и навсегда определили мой литературный вкус. — Вызывающе вздёрнул подбородок Лидин.
Мыльников хмыкнул, но ничего не сказал.
— Начал я, конечно, с фантастики, — продолжил Лидин. — Жюль Верн, Казанцев, Ефремов, Толстой…
— Причём здесь Толстой? — удивился Мыльников.
— Вы никогда не читали «Аэлиту» и «Гиперболоид инженера Гарина»? — ехидно поинтересовался Лидин.
— Ах, это! — отмахнулся Мыльников. — Не эти тексты определяют значение Толстого как русского писателя.
— И кто же это решил? — набычился Лидин.
— Ну, батенька, — снисходительно усмехнулся Мыльников. — Положите на одну чашу весов реальную прозу Толстого, а на другую эти его фантастические шалости, и посмотрите, что перевесит. Результат будет очевиден.
— Вы что, серьёзно? — поразился Лидин. — По-вашему, количество всегда побеждает качество?
— Да, Иваныч, — вмешался Петров. — Ну ты и выдал пёрл!
— Есть такой закон Старджона: девяносто процентов всего — дерьмо! — засмеялся Лидин.
— Вы меня неправильно поняли, — заюлил Мыльников. — Конечно, не всё, что написал Толстой — шедевр, глупо с этим спорить. Я просто хотел сказать, что реальной прозы у него написано гораздо больше, чем фантастики, а это значит, что он отдавал предпочтение именно ей. А фантастика — это так, несерьёзно.
— Несерьёзно? — возмутился Лидин. — Вы всё равно судите по количеству, а это неверный подход.
— Неужели? — начал злиться Мыльников. — Даже если взять только общеизвестные шедевры Толстого: роман «Пётр Первый» и трилогию «Хождение по мукам», то они кроют «Аэлиту» с «Гиперболоидом», как бык овцу.
— Полегче, Иваныч, — укоризненно сказал Петров. — Выбирай выражения, здесь дама.
— Извините, — галантно склонил голову в сторону Галины Мыльников. — Это была просто цитата.
— И всё же нельзя судить по количеству, — упрямо гнул свою линию Лидин. — Многие классики пытались писать фантастику, но далеко не у всех это получалось. Это вовсе не так легко, как вам кажется, Эдгар Иванович. Вы сами-то пробовали?
— Вот ещё! — презрительно фыркнул Мыльников. — Ваше утверждение абсурдно.
— Ну почему же, — неожиданно подал голос Минаев, до этого старавшийся не вмешиваться в спор. — У первого Алексея Толстого, того, которого мы знаем в основном по роману «Князь Серебряный», есть увлекательнейшие рассказы про вампиров. Валерий Брюсов написал несколько фантастических рассказов и повестей. Можно ещё вспомнить Михаила Булгакова…
— Вот только «Мастера и Маргариту» сюда приплетать не надо! — раздражённо прервал Минаева Мыльников.
— Почему? — спокойно спросил Денис. — К тому же у Булгакова есть и другие фантастические вещи…
— Не ставьте Булгакова в один ряд с Толстым, — повысил голос Мыльников. — Это — дутая величина. Я несколько раз пробовал читать его роман, но так и не смог осилить до конца. Вся эта шумиха вокруг «Мастера и Маргариты» вызвана чисто политическими причинами, ведь это скорее сатира, чем фантастика. А Брюсова мы чтим как поэта.
— Я не хочу с вами спорить, Эдгар Иванович, — мягко ответил Денис. — Просто привёл несколько примеров в подтверждение слов Игоря Владимировича о том, что многие классики русской литературы писали фантастику.
— У каждого человека есть свои недостатки, — успокаиваясь, сказал Мыльников. — Эйнштейн, говорят, ходил без носков, а Фарадей обладал скверной памятью. Я допускаю, что кто-то из классиков литературы баловался фантастикой. Ну и что?
— Удивляет то, что вы упорно считаете фантастику баловством и даже недостатком писателя, — с горечью ответил Лидин. — Но гораздо хуже то, что так думаете не только вы, но и большинство чиновников от литературы.
— Не знаю, кого вы называете чиновниками от литературы…
— Руководство Союза писателей и его территориальных отделений, редакторов толстых журналов, созданных ещё в СССР, профессиональных критиков и прочих людей, решающих, что можно напечатать, и что нельзя, кого считать настоящим писателем, а кого графоманом, кого награждать, а кого не замечать в упор, и тому подобное. Словом, тех, кто почему-то взял на себя смелость и право определять, что является настоящей литературой, а что нет.
— Что ж, очевидно, все эти, как вы выразились, чиновники от литературы имеют полное право принимать соответствующие решения, — невозмутимо произнёс Мыльников. — Будь иначе, их мнение ничего бы не значило. Насколько мне известно, все они сами являются известными писателями, разве нет? Так что я могу только гордиться, что моё мнение о фантастике совпадает с мнением лучших представителей нашей литературы.