— Это по какой же программе?
— Да раньше по цифровухе, то бишь цифровой приставке смотрел. Там этих каналов больше сотни. А последнее время просто с интернета качаю, чтобы не зависеть ни от телепрограмм, ни от времени. Скачал, и смотри, сколько хочешь, когда хочешь и без идиотской рекламы!
— А я не догадался, — посетовал Гоголев, разливая по чашкам чай. — На диски, дурак, трачусь. Тебе сколько сахара? Впрочем, сам себя обслуживай, не дама в гостях! Но я тебе не советую портить вкус сахаром. Печенье достаточно сладкое и свежее, Маша утром специально для нас испекла.
Чай был на травах, очень ароматный и вкусный. Печенье просто таяло во рту, и это не было литературным оборотом, как ранее считал Лидин. Блаженствуя, он реально ощущал, как «плавится» на языке под действием горячего чая изначально твёрдое печенье. Незаметно опустела сначала одна чашка, потом — вторая. Лидин выпил бы и третью, но мысленно взял себя за шкирку и поднял со стула.
— Хватит! Очень вкусно, но пора нам перейти в «кабинет», иначе вместо интервью я начну писать кулинарную книгу «Машины вкусняшки».
Довольный Гоголев быстро убрал со стола, и вскоре они сидели, как и вчера, в стареньких креслах по обе стороны от столь же потрёпанного журнального столика, на который Лидин положил включенный на запись плейер Галина. Старая трёхцветная кошка обнюхала ноги гостя и с трудом запрыгнула на колени хозяина, который тут же начал её машинально поглаживать.
— Вчера мы говорили с тобой о поэзии, — начал Лидин. — Разобрались, почему ты её не пишешь. А теперь мне хотелось бы послушать о твоей прозе.
— Ты, Игорёк, очень узко ставишь вопрос. Это ведь моё первое и, скорее всего, последнее интервью. Поэтому мне хотелось бы рассказать не только о моих книгах, но и вообще о себе, любимом. Я думал, ты это понял ещё вчера, во время нашей первой беседы.
— Да, конечно! — горячо откликнулся Лидин. — Просто я не был уверен, что вправе расспрашивать тебя о личной жизни…
— Спрашивай, не бойся. О чём не захочу, я всё равно не расскажу, — засмеялся довольный Гоголев.
— Ну, тогда, может, ты сам начнёшь? — предложил Лидин. — Наверняка ведь обдумал уже и решил, о чём хочешь рассказать. А я буду по ходу дела задавать вопросы, если что-нибудь захочу уточнить.
— Лады, — кивнул седым бобриком Гоголев. — Твоя машинка работает?
— Как часы!
— Смотри, если что, пересказывать не буду. Итак, родился я, как ты уже знаешь, в Угличе. Но когда мне исполнилось три года, мои родители переехали в Ярославль, где и прошло моё детство. В Угличе, в старом деревянном доме, окружённом небольшим участком с яблонями, вишнями, сливами, кустами малины, крыжовника и смородины, я несколько раз проводил летние каникулы под присмотром бабушки.
Но мне больше нравилось в Ярославле. Там я был большую часть дня предоставлен сам себе, как и мои товарищи по двору. Почти все мы были из бедных рабочих семей, плохо одетые, вечно голодные. Зато весёлые и компанейские! Сколько дворовых игр мы тогда знали! И воровали…
— Ты воровал? — удивился Лидин.
— Да. Очень уж, знаешь, есть хотелось. Тогда на улицах в любую погоду стояли такие толстые красномордые бабы. Рядом с ними мужики из «Общепита» выгружали с машины огромные алюминиевые баки, в которых исходили паром и ароматом свежие пирожки. В одном баке были пирожки с капустой, в другом — с вкуснейшим повидлом, в третьем — с рисом и яйцом, в четвёртом — с мясом. Пальчики оближешь! Ничего вкуснее с тех пор я не ел.
Пирожки стоили пять копеек штука, с мясом — десять. Но у нас, пацанов, конечно, денег вообще не было. Родители весь день вкалывали на работе, а нам жрать хотелось неимоверно, особенно, если до носов долетал аромат свежих пирожков. И мы придумали новую игру. Надо было якобы лениво пройти мимо продавщицы, молниеносно выхватить из алюминиевого бака несколько свежих, горячих ещё пирожков и смыться от погони — вот это было дело!
Ребята из более-менее сытых семей, которым родители оставляли дома «обеды», делали это «за компанию» или из желания показать, что и они, как говорится, «не лыком шиты», а некоторые просто ловились «на слабо» и попадались. Потому что для них пирожки не были, как для меня и других ребят жизненной необходимостью, средством утолить голод.
Перед каждой продавщицей обычно стояло два-три бака с пирожками, и мы заранее распределяли, кто из какого бака и сколько пирожков должен принести в общий голодный котёл. Со временем продавщицы уже знали нас всех в лицо, и это дополнительно осложняло задачу. Надо было прятаться в толпе, выжидать момент, когда продавщица отвлечётся на разговор с покупателем, счёт денег, и тому подобное. Многие из нас всё же попадались, но не я. Однако, когда в нашу игру включился участковый, её пришлось прекратить. Милиция — это не толстая неуклюжая баба, привязанная к огромным кастрюлям с товаром.