А в чем же трагикомедия? В том, что у меня есть право на вранье, которым я пользуюсь. Меньше, чем мог бы, но пользуюсь.
Первым документом в досье для новоприбывших на тот свет будет отчетец, томов на двести — сколько, где, когда, почему, зачем и с какими последствиями было вранья в промелькнувшей жизни. Приложение — правда. Листик-другой.
Это комическая сторона. А трагическая в том, что и при самых истовых усилиях сказать, записать, выразить, запечатлеть эту самую правду — не получается.
И не потому только, что время слишком мумифицировано. Бесконечно много ее — правды. Ничтожно мало средств выражения.
Как ни усердствуй, в дневник мой не влазит и микронная частица того, что ЕСТЬ. Отчаянное крохоборство. Нагло усмехаются, хамски разваливаются слова — правду захотел, ха-ха, правду!.. То ли дело вранье — тут они вмиг вытягиваются по струнке.
Запела первая птица. Никакой боли у меня нет, не было и не будет. И теперь мне понятно, почему я люблю Тебя.
На занятии студенческого психиатрического кружка знакомлюсь со своим ровесником Д. По курсу он даже младше, но уже классный психотерапевт. (У меня подозрение, что он им просто родился.) Высокий, прямой, длинношеий, шапка темных волос, очки, усики. Загадочен; но ничего грозного, ничего демонического, давящего. Глаза, наоборот, очень застенчивые, не знаю, какие глаза. Первое впечатление: как легко дышится в присутствии этого человека! Какое спокойствие, какое приятство! Но — ощутимое «но»: холодок дистанции. Будь любезен, дыши, но не прикасайся.
Медлителен. На пять движений обычного человека приходится одно его, но задержки не чувствуется: в его медлительность погружаешься как в перину. Можно увидеть его и стремительно-четким.
Он показал мне — впервые в моей жизни — врачебный сеанс гипноза.
Звуконепроницаемый гипнотарий. Полутемно. Сижу не дыша на краешке стула. Приводят пациентку. Молодая женщина оживленно и складно говорит, что чувствует себя превосходно; видно, что обожает Д., а что больна, непохоже.
Д. не мешкает.
— Полежите немного.
Тишина. Пациентка легла на кушетку как-то удивительно ловко, и сразу стихла. Не шелохнувшись лежит, будто уже спит… Д. медленно берет ее руку. Считает пульс медленно-медленно. Затем эту же руку вытягивает под острым углом к телу и вкладывает в пальцы большой ключ, знакомый уже мне клинический ключ дежурных врачей. Сейчас он послужит взородержателем.
— Внимательно. Пристально… Смотрите на кончик ключа. Внимательно. Пристально. Смотрите на ключ…
И здесь начался странный фокус со временем. Время стало пульсировать. Я не мог понять, быстро оно течет или медленно… я пульсировал вместе с ним.
— …восемь. Теплые волны покоя… Туман в голове… Это был гипнотический темпоритм, гипнотический тембр, роскошно сотканный голосом музыкальный рисунок сеанса. «Слова могли быть о мазуте…» Теплые волны покоя вибрировали в груди, горле, обволакивали мозг, тело… паузы между словами заполнялись вибрациями… никаких глаз…
— …десять… Рука падает… Глубоко и спокойно спите… Нет, спать мне не хотелось, я был просто в трансе, но всем существом чувствовал, как это хорошо, как чудесно — заснуть, заснуть…
Пациентка похрапывает…
Д. начинает с ней разговаривать:
— Как себя чувствуете?
— Прекрасно… Хр… х-х-х…
— Прочтите стихотворение.
— «У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том. И днем и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом…»
— Хорошо…
— Хрх… хр…
— Кто это вошел в комнату? (Никого, разумеется.)
— …Мой брат.
— Поговорите с ним.
— Здравствуй, Женечка, что сегодня получил?
(Д. толкает меня в бок, чтобы я ответил. Я мешкаю, глотаю слкнгу.)
— Три балла по арифметике… А как у тебя дела?
— Х-ф-х…
Что такое?.. Д. улыбается: забыл передать контакт, она не слышит меня… Передает. (Вы сейчас услышите другой голос.)
Еще несколько фраз… Она мне отвечает, я ей… Потом все разговоры кончаются, начинается лечебное внушение. Голос Д. излучает торжество органной мессы.
— С каждым днем вы чувствуете себя спокойнее и увереннее. Растет вера в свои силы… Улучшается настроение…
Замолчал. Дал поспать. Вышел минут на пятнадцать, а я остался послушать молчание и дыхание…
Д. вернулся и — опять чудеса со временем: мне показалось, что он и не уходил, никуда.
Уверенно, сдержанно-торжествующе:
— На счете «один» проснетесь. С прекрасным самочувствием. Десять„пять… три, два, один!..
—..Как хорошо. Выспалась… Спасибо вам, доктор. Можно идти?
— Никаких снов не видели?
— Что вы, как убитая спала.
— Хорошо. Можно идти.
— До свиданья.
Узел, в котором пересекается все — под руками, в глазах, за словами. Глубинный корень.
П. Б., 40 лет, технолог. До травмы все нормально. (Никогда этому не верю, но предположим.) Три года назад был сбит машиной, долго лежал без сознания. После этого появились навязчивости.
— Боюсь высоты — кажется, что выброшусь, прямо тянет. Боюсь острых предметов — бритв, ножей: зарежусь или зарежу кого-нибудь. Прохожу мимо витрин, вижу роскошные стекла: разобью, разнесу». Чем меньше ребеночек, чем нежней, тем страшней… В компании сижу и вдруг: сейчас вскочу, заору, выругаюсь, кого-нибудь ударю, кинусь, сойду с ума. Даже не мысль, а будто уже так делаю… Думаю только об этом… Страшно, борюсь, вдруг не выдержу… Никому не говорю».
Ага, контрастность… Именно то, что исключается, что под сильным табу, то и лезет… Зловредный бунт подсознания. У каждого это есть, у каждого, но под контролем, а у него вырвалось.
— Сколько времени это уже у вас — все три года после травмы?
— Да, все три.
— И все три года боретесь?
— Все три года.
— И ничего не случилось? Ничего не наделали страшного?
— Пока ничего, но каждый момент боюсь и борюсь, даже сейчас…
— И ничего не сделаете. Никогда. Это исключено.
— Но ведь… мучительно…
— Ну еще бы… А все равно никогда не сделаете, сами знаете.
Хульные мысли, кощунственные наваждения… Страшный позыв к оскорблению святыни, жутко-насильственное надругательство.
Всякому может прийти в голову всякое. Мозг может вдруг забуксовать на любой дичи. И нечего этого стыдиться. Важен лишь отбор, выход.
Вся разница в том, что обычно это гасится, не доходя до сознания, а у вас прорывается — и пугает. А когда пугаетесь и начинаете бороться, то увеличивается, как под лупой…
— Неужели я псих, почему у меня не так, как у всех?
— Легче на людях или тяжелее?
— Смотря с кем. С ребенком хуже. С сотрудниками — когда как. С женой легче.
(Между тем с женой у него неважные отношения, постоянно конфликты по пустякам.)
— Было легче, когда ходил к нашему терапевту, а потом она мне сказала: больше не ходите ко мне со своими навязчивыми идеями.
Ничего себе психотерапия… Теперь ясно: его детское «я» тянется к материнской фигуре, мягкой и опекающей. Этому поддаваться нельзя. Душа должна получить мужской мощный заряд — тогда встанет на ноги твердо и себя примет как есть… Четко чувствую, что гипноз пойдет. В контакте отцовский модус, категоричность, суровое покровительство, но не однотонно, с вкраплениями…
Мгновение на размышление.
— Встаньте, взгляну на вас.
Обычное неврологическое обследование: смотрите на палец… в стороны… Неврологически ничего особенного, так, чуть-чуть…
Пробная атака.
— Закрывайте глаза. (Власть в голос.) Куда падаете?! (Назад, назад…)
Пошатнулся назад и влево… Поддерживаю.
— Все, все!.. Все в порядке. Садитесь. (Не мешкать!) Он в кресле. Наклоняюсь. Приказываю смотреть мне в переносье. Жесткая уверенность, почти торжество.