Жюльетта Бенцони "Страсти по Марии"
Сколь ни длинны были бы руки всемогущего красного герцога, крайне наивно со стороны его было полагать, что подозрения, коими он обложил бедную Мари Эме, в действительности способны удержать опальную герцогиню в пределах дворца, что с недавних пор стал ей практически тюрьмой. Порой г-жа де Роган и начинала ощущать на запястьях своих оковы, старательно замкнутые на ключ твердой рукой Ришелье, но, как бы ни были они крепки, она, эта изворотливая змея, всегда находила лазейку, через которую могла ускользнуть из обьятий непоколебимого металла. Так и сейчас, одетая в скромное платье белошвейки, с накинутым на голову капюшоном, с аккуратно вспененными волосами, что знатно меняли округлость ее знакомого большинству дворян лица, приглаживая подрагивающей ладонью посеревшие от пыли ангажанты, Мари де Роган, герцогиня де Шеврёз проскользнула в заботливо приоткрытые для нее прислугой двери, неслышно взлетая по крутой лестнице наверх. Мало кто из лиц, посвященных в дело Амьена, мог бы понять, как ей удалось выйти сухой из воды после скандала в садах. Ведь это она, этот дьявол в парчовых юбках, выступила инициатором общения королевы Анны с английским министром. Ведь это она подстроила тогда их встречу и так неосмотрительно не уследила за ходом событий, позволив случиться этому ужасающему курьёзу, скомпрометировавшему не только ее царственную подругу, но и ее возлюбленного. В тот раз честь и положение Анны при дворе спас, как бы то ни было странно, их злейший враг, кардинал, смягчивший гнев Людовика, что, как и любой муж, почувствовавший себя обманутым, готов был опрокинуть небеса на голову неверной супруги, когда б не благосклонная ладонь предвидения, отведшая кару от головы юной королевы. И Мари стоило бы быть благодарной Ришелье за это, но кто бы знал, как сильно это взрастило ее ненависть, которую герцогиня долгие годы нежно вынашивала в своей груди... Встречаться с любовником в гостинице она поопасалась: кому, как не ей, знать, как часто подобные укромные места избирались людьми сословий достаточно высоких для самых различных интимных встреч. И потому в замок графа де Шале герцогиня явилась не под покровом ночи, а при свете дня, в скромном экипаже и в отсутствие слуг, обозначив, что является талантливой белошвейкой, специально приглашенной господином для снятия мерок для новой рубашки из тончайших тканей, соразмеримых, разве что, с нежностью мотылькового крыла. И правда: мало кому пришло бы в голову ожидать подобной наглости. Кроме, разве что, прислуги, предупрежденной о столь неожиданном визите любовницы графа и ожидающей ее у неприметной дверцы. Граф де Шале в узких кругах известен был, по большей части, приближенностью к герцогу Орлеанскому, пылкой любовью к герцогине де Шеврёз и своей практически щенячьей преданностью им обоим. Но Мари... Ах, Мари, эта чертовка, эта обольстительная дьяволица, пленившая его сердце: в нем она могла затмить тысячу принцев и сотню королей! Одного только слова ее было достаточно, чтобы граф, позабыв обо всем, отдал в ее власть и самого себя и все, что имел и все, чем мог бы обладать. — Моя дражайшая, моя любовь, как я рад иметь честь хоть ненадолго лицезреть Вас, сжимать Вас в своих обьятиях, мучимый безудержной страстью! — припав губами к белым ладоням герцогини, горячо шептал несчастный Анри. — Но Вы, Вы так жестоки ко мне, моя любовь, что, кажется, скоро я сойду с ума! — Полно Вам, граф, — с мягкой улыбкой отвечала герцогиня де Шеврёз, которой, стоит сказать, безумно льстило каждое произнесенное графом слово. Лаская ладонью его волосы, она запрокидывала голову, подставляя пылким губам любовника белую шею, округлые плечи. Время тянулось, вечер подползал медленно, постепенно вытягивая из замка все яркие дневные краски и зажигая вместо них дрожащие, словно обнаженная дева, свечи. И... Вдруг герцогиня отпрянула от любовника, распахивая глаза. Изумленный граф застыл, как одернутая хозяином верная борзая. — Ах, граф! — плаксивым тоном пожаловалась Мари, прижимая к грудям изящную ручку, словно бы ее ум только что посетило воспоминание столь ужасное, что удерживатт его в себе становилось невозможным. — Ах, граф!.. Она повалилась на подушки в приступе притворных рыданий, столь горестных и обидных, что бедный Анри, немедля воспылав горячим гневом, ринулся к хладным плечам возлюбленной, стремясь заглянуть в ее заплаканное личико. — Что с Вами, милая Мари? Кто посмел стать причиной этих слез? — Ах, мой дорогой Анри, мне совсем нет жизни при дворце! — герцогиня де Шеврёз зарыдала с новой силой, прижимая к уголкам глаз край батистового платка. — Этот ужасный кардинал Ришелье - Вы бы только знали, как он ненавидит меня! Его страсть ко мне... О, нет, нет, мне не стоит говорить об этом! — Ну же, говорите, мадам! — пылко воскликнул граф де Шале, прижимая крохотную женскую ладонь к своей груди. Дама, рыдавшая пару секунд назад на парчовых подушка, демонстративно шмыгнула аккуратным носиком, поджимая пухлые губки: — Вы знаете... — с придыханием начала она. — Вы знаете, Его Высокопреосвященство уже давно пылает ко мне неудержимой любовной страстью. Он просто не дает мне прохода! И все мои злоключения - это все он, это его месть мне за мой отказ быть его возлюбленной! А разве виновна я в том, что, будучи послушной дочерью церкви, отказала в греховной связи ее служителю? Разве виновна я в том, что не смогла ответить страстью на страсть? — Да он подлец! — не удержался граф де Шале и, вскочив, обнажил висевшую в ножнах на его поясе шпагу. — Я готов вызвать его на дуэль в сию же минуту и сразиться с ним, как мужчина с мужчиной! — И он отправит Вас в Бастилию, не моргнув глазом, граф! — снова сморщилась герцогиня де Шеврёз. Её тонкие белые пальцы бесцеремонно скомкали батистовый платок. — Вы плохо знаете этого человека, Вы не осознаете, насколько он может быть жесток! — Но что же делать, любовь моя? — несчастный Анри пал на колени перед своей возлюбленной, пылко целуя холодные пальчики. Его разгоряченные щеки пылали алым огнем, лоб лихорадочно блестел проступившей на коже испариной, а глаза метались по лицу женщины, словно пытались найти в нем ответ на этот вопрос. Мари судорожно вздохнула, прижав к губам тыльную сторону ладони, лишая тем самым графа возможности увидеть коварную усмешку, скользнувшую по ее лицу. Любовь эта была для г-на де Шале самой большой бедой, но сам он, на свое горе, этого еще не осознавал. В голове же "несчастной белошвейки" строились планы поистине королевского масштаба. До смерти столь ненавистного ей кардинала было так близко, что ей казалось, что вот-вот перед глазами явится его пронзенное шпагой тело. А лишившись самой важной фигуры на этой доске, король окажется беззащитным перед лицом врага мощного и опасного. "Этот Луи, — фыркнула про себя Мари, — просто глупый мальчишка, не осознающий, какой дар был отдан ему прямо в руки. Ну ничего, скоро ему придется сполна заплатить за свою слепость." — Вы говорите, граф, что любите меня, но ни разу не подумали доставить мне хоть какое-нибудь удовольствие! — высокомерно подняв носик, вдруг сменила тон г-жа де Роган и слегка наклонила голову набок, так, что белокурый локон игриво упал на белый лоб. Изумленный мужчина поднялся с колен: — Что ж... Просите у меня все, что пожелаете. — Помогите мне убить кардинала! — герцогиня, схватив графа за ладони, порывисто прижалась губами к костяшкам его пальцев. — Он тиран, он чудовище, выжимающее из Франции последние соки! Если Вы не поможете мне, он погубит нас всех! Он погубит меня! — И что же Вы предлагаете? — в голосе его явственно скользнуло сомнение. Слова эти слегка отрезвили влюбленный пыл г-на де Шале. Но Мари бдительно не дала этому сомнению развиться во что-то опасное. — Начало жары кардинал встретит в своей резиденции, что всего в двух с половиной милях от Фонтенбло и пробудет там около месяца. Вам предстоит отправиться туда. Но Вы будете не один, боже, нет! У Вас будут единомышленники, верные люди, готовые сопроваждать Вас и оказать Вам посильную помощь в этом благодеянии! Вы должны будете прибыть в Фонтенбло накануне 11 числа будущего месяца, дабы уведомить Его Высокопреосвященство о приезде Месье. Наши люди позаботятся о том, чтобы ни прислуга, ни охрана не помешали Вам исполнить задуманное, и Вы сможете наконец освободить Францию - и меня - от гнета этого чудовища, не знающего ничего ни о морали, ни о чести. И тогда его верная марионетка, Его Величество, король Людовик, падет, а на троне воссядет его брат, герцог Орлеанский. Согласитесь, разве он не заслуживает этого куда больше? (Взволнованный Анри поспешил согласно кивнуть) Так вот. Едва только Его Высочество будет коронован, как он щедро вознаградит Вас, и, уверяю, Вы получите куда больше, чем он сможет Вам дать. Вы получите могущественную страну, и меня! Завороженный ее словами, граф вновь опустился перед ней на колени, пылко целуя юбки дорожного платья, до глубины души потрясенный величием сидящей перед ним женщины, чей лик в свете догорающих свечей казался ему едва ли не божественным. Слова слетали с его губ хриплым шепотом, будто давались ему с трудом: — Я согласен, моя милая Мари, о, я согласен! Герцогиня де Шеврёз победно улыбнулась.