– И все они потенциальные убийцы, ожидающие команды, – мрачно добавил Алексей. – Люди-бомбы замедленного действия.
Он повернулся к остальным.
– Я сделаю это. Не только для себя, но и для них. Никто не должен быть рабом в собственном теле.
– Тогда начнём подготовку, – кивнул Новиков. – У нас мало времени. Твоя следующая плановая встреча с доктором Васильевой должна состояться через два дня. Это наш шанс.
– А что насчёт самой Васильевой? – спросил Алексей. – Она часть этого?
Анна и Новиков обменялись взглядами.
– Сложно сказать, – осторожно ответила Анна. – Наши данные показывают, что она была одним из ключевых разработчиков технологии памяти для «Прометея». Но также есть свидетельства, что в последнее время у неё были разногласия с руководством проекта.
– Она может быть союзником или врагом, – добавил Новиков. – Или чем-то посередине. В любом случае, лучше действовать так, будто она полностью на их стороне.
Следующие часы они провели, разрабатывая детальный план операции. Новиков модифицировал нейроингибитор, настраивая его на работу с конкретными частотами имплантов Алексея. Вера подготовила вирусный чип, скрыв его в обычном медицинском браслете. Макс занимался планом отхода и путями эвакуации.
Ближе к вечеру Новиков позвал Алексея в отдельную комнату для окончательной настройки нейроингибитора. Устройство теперь выглядело как обычный медицинский имплант, крепящийся за ухом – ничего подозрительного для клиники, специализирующейся на нейротехнологиях.
– Это будет… неприятно, – предупредил Новиков, подготавливая инструменты. – Мне нужно подключиться к твоему основному импланту, чтобы синхронизировать ингибитор.
Алексей сел в кресло, стараясь не думать о том, что вскоре произойдёт.
– Вы говорили, что создали первоначальную технологию для помощи пациентам с повреждениями мозга. Как она превратилась… в это?
Новиков вздохнул, готовя местную анестезию.
– Старая история. Я разработал нейроинтерфейс, который мог создавать новые связи в повреждённом мозге, обходя травмированные участки. Это помогало пациентам с инсультами, черепно-мозговыми травмами, нейродегенеративными заболеваниями восстанавливать утраченные функции.
Он ввёл анестетик в область за ухом Алексея.
– Военные заинтересовались технологией для реабилитации раненых солдат. Я согласился – звучало благородно. Но вскоре понял, что их настоящий интерес был в другом – они хотели создать солдат с улучшенными способностями, более быстрыми рефлексами, с возможностью прямого подключения к боевым системам.
Новиков начал процедуру, осторожно вводя тонкий зонд в порт доступа у основания черепа Алексея.
– Я пытался сопротивляться, когда увидел, куда всё идёт, но проект уже получил собственную инерцию. Меня отстранили, заменили более… сговорчивыми учёными. Васильева была одной из них – блестящий нейропсихиатр, специалист по памяти и сознанию.
– Она помогала им создавать технологию контроля? – спросил Алексей, морщась от неприятных ощущений, несмотря на анестезию.
– Да, – кивнул Новиков. – Её исследования в области формирования и модификации памяти стали основой для протокола «Мнемозина». Она разработала методику, позволяющую не только стирать воспоминания, но и внедрять новые, искусственные.
Он сделал паузу, сосредоточившись на тонкой настройке.
– Но потом что-то изменилось. Примерно год назад она начала задавать вопросы, выражать сомнения. В её отчётах появились упоминания о «непредвиденных последствиях» и «этических проблемах». Я следил за этим через свои оставшиеся контакты в научном сообществе.
– И что случилось?
– Полковник Громов, руководитель проекта, ограничил её доступ к данным операций. Её отодвинули от активных исследований и перевели на работу с «пациентами» – мониторинг и коррекция операторов. Возможно, это была форма наказания или проверки лояльности.
Новиков закончил настройку и аккуратно прикрепил ингибитор за ухом Алексея.
– Готово. Теперь самое сложное – активация конструкта «Пациент А».
Он отошёл к компьютеру и вывел на экран схему нейроимплантов Алексея.
– Для активации нам нужен специфический триггер. Обычно это кодовая фраза или внешний сигнал. К счастью, в данных, которые удалось извлечь, содержится список этих триггеров.
Новиков повернулся к Алексею с серьёзным выражением лица.
– Ты готов? После активации ты почувствуешь, будто теряешь контроль, но ингибитор должен сохранить часть твоего сознания активной и независимой.
Алексей глубоко вдохнул. Доверить свой разум экспериментальному устройству и добровольно активировать программу, которая заменит его личность на послушную марионетку – даже временно – это вызывало почти физический ужас. Но выбора не было.